– Примерно. – Ева подняла веточку и бросила в огонь. – Ты думаешь, что я наследница Эверута?
– Нет, – покачал он головой, не сводя с нее глаз. – Отчасти потому, что уверен: ты никогда не смогла бы убежать и оставить мать.
Будь проклят этот Джейми! В носу защипало, к горлу подступил комок. Как ему это удается: попасть, как лучник, в самое сердце, когда у него самого его, несомненно, нет?
– Графиня Эверут была добрейшей женщиной, и я никогда не бросила бы ее, ты должен это знать. Кто-то должен… – Это вылетело неожиданно, и на мгновение ей показалось, что мир вздрогнул. Но кто именно этот «кто-то», не имело значения. Роджер знал, и знал отец Питер, и все же страшная вина оставалась, и никто не мог отпустить ей грех. – Но графиня Эверут заставила меня поклясться… и там был Роджер… – У нее сорвался голос, и она молчала до тех пор, пока силуэт Джейми не стал виден отчетливо, а не сквозь пелену слез. Обещания нужно выполнять. – Да, Джейми, «резня» правильное определение. В ту ночь король убил бы нас, если бы мог.
Ева глубоко вздохнула. Это было странно и необъяснимо, но она поняла, что, начав рассказывать, теперь не может остановиться. Казалось, слова теснятся у нее в горле, а когда она открывает рот, вырываются наружу.
– Спрятавшись в защитной стене замка, мы наблюдали за происходящим и видели, как был убит отец Роджера, лорд Эндшир. Король узнал об этом и был страшно недоволен. Пришлось спрятать Роджера в тайнике. – Она помолчала, справляясь с волнением. – А потом явился Малден, и я была вынуждена бежать.
– С маленьким ребенком, – глухо заключил Джейми.
– Ему было пять лет.
– Это маленький ребенок. И никто никогда больше вас не видел?
Носком ботинка она прокопала в земле небольшую канавку.
– Отец Питер пришел к нам в лес, но это было много позже. Я думаю, он догадался, что с нами что-то случилось, потому что, когда бывал в Эверуте на выездных заседаниях королевского суда в качестве одного из судей или просто со свитой, мы подолгу вместе рисовали. У нас были родственные души.
– А кто стоит за недавним нападением?
Ева перестала ковырять землю и, обратив взгляд вверх, на покачивающиеся ветви деревьев, призналась:
– Это были люди Малдена. Гог их увидел, но, к несчастью, и они увидели его. И знаешь, что он тогда сделал? Бросился на них и попытался помешать схватить отца Питера.
– Но их же было шестеро…
Ева угрюмо кивнула.
– Это его безрассудство осталось безнаказанным: для них мы ведь просто отбросы, не так ли? Они отшвырнули его как комара, но не забыли доложить обо всем Малдену, и он послал их обратно.
– Но как пятнадцатилетний подросток мог напомнить ему о пятилетнем мальчике?
– Ты не знаешь Малдена. – Ева не отрываясь смотрела в огонь. – Он похож на капкан для хищника – сплошь шипы и железо. Он будто чувствует, где можно поживиться.
Сквозь молодую листву пролетел ночной ветерок, словно погладив их нежной рукой, и они умиротворяюще зашелестели; костер затрещал, и ярко вспыхнувшее пламя осветило большую темную фигуру Джейми.
– Понимаешь теперь, какой хороший и добрый Роджер? – проговорила Ева дрожащим голосом.
– Понимаю. – Джейми продолжил медленно ворошить костер. – Ты его хорошо воспитала, вырастила достойным и храбрым, а главное – не дала пропасть.
– А если ты отдашь его королю, какой тогда смысл в его добрых качествах?
Костер шипел и гудел, а Джейми молча смотрел на нее.
– Ты даже не понимаешь, как просто его погубить. Ведь он сейчас как травинка – его просто растопчут, – в отчаянии едва ли не выкрикнула Ева.
Джейми ничего не сказал, и она продолжила:
– И тем не менее ты сделаешь то, что собираешься, верно? И скажешь, что у тебя нет выбора, что ты связан клятвами и обещаниями и что это вынуждает тебя совершать ужасные поступки.
К его чести, он не отвел взгляд.
– Но, Джейми, как ты можешь? Неужели не понимаешь… – Ее голос замер.
Он понимал. Этот легендарный, непобедимый воин, что сидел сейчас у костра скрестив ноги, со сверкающим мечом, суровым взглядом и уверенными руками, совершенно не сомневался в собственной правоте. И все же, все же…
Он опустил взгляд к костру.
– Ева, ты знаешь, в каком состоянии находится королевство?
– Оно умирает.
– Нет. Оно взрывается, разлетается на части и долго не просуществует.
– И это дает право некоторым совершать ужасные поступки?
– В своем безумии они способны посадить на трон куда более страшного злодея.
– Куда уж хуже! – возразила Ева и зажала рот тыльной стороной ладони, понимая, что высказалась слишком уж эмоционально.
– К сожалению, всегда существует что-то худшее, – с горькой улыбкой возразил Джейми.
Сердце висит над пропастью и, как вздернутая жертва, раскачивается на всех ветрах мира, расплачиваясь за то, что сделано, и за то, что могло быть сделано. Иногда, в короткие передышки этого страшного качания, возникает безнадежный вопрос: «Как все дошло до этого?» Выдаются и спокойные дни, когда можно ни на что не обращать внимания или еще ничего не сделано и можно забыть, что было.
Существуют его, Джейми, дни: ураганные дни, когда самые сильные ветры кажутся просто слабым бризом по сравнению со сметающей все на своем пути силой потерянной, мятущейся души.
– Ева, – произнес он хрипло и, казалось, его пальцы с трудом коснулись ее полурасплетенной косы, которую она перекинула вперед, на грудь и живот. Еву будто пронзил разряд молнии. – Если бы сегодня я мог поступить по собственному желанию, то, взяв тебя за руку, пошел бы с тобой в домик с красной крышей. Но этот рай не для меня – я предназначен совсем для другого.
О-о, этот вырвавшийся ураган! Он подхватил ее, и слезы своими маленькими мокрыми локотками пробились к ней на глаза.
Ева была растеряна, подавлена, совершенно не готова встретиться с этой жестокой правдой: ее сердце открылось мужчине, который ее погубит, – поэтому сделала то единственное, на что оказалась способна: потянулась к нему, уверенная, что он не причинит ей вреда.
Глава 38
Джейми смотрел на ее протянутую руку, тонкую бледную руку с доверчиво расслабленными пальцами, и у него промелькнула мысль, что нельзя поддаваться соблазну, следует отвернуться, поступить порядочно…
Но Джейми не был порядочным.
Ее тело жаждало раскрыться для него, а он только и мечтал об этом, не в силах думать ни о чем другом, и напор этого желания был почти сокрушающим.
Она тоже хотела его. Ее будто несло к нему течением, и он больше не мог противиться желанию плыть к ней – тем более понимая, что она этого ждет от него, тем более в этот вечер, когда прошлое и будущее так сблизились, тем более когда они оказались так близки друг к другу.
