Русские вывезли из институтов кайзера Вильгельма в Далеме ценное оборудование, включая прекрасный линейный ускоритель высокого напряжения, который впоследствии доктор Джулиус видел в советском Центре ядерных исследований в Обнинске. Однако большая часть аппаратуры для проведения физических исследований была просто выброшена за ненадобностью. Эту аппаратуру доктор Гаудсмит видел лично при инспектировании института физики 30 июля. Группа «Alsos» обнаружила, что здание использовалось как штаб американского разведывательного подразделения, сотрудники которого, по выражению Гаудсмита, «очевидно, не представляли себе его ценности». Немногое оставшееся оборудование, а также блоки оксида урана, графита и свинца американцы свалили в дальнем углу сада. В знаменитом институтском бункере Гаудсмит обнаружил прикрытую досками реакторную яму, а также механизм привода радий-бериллиевого источника нейтронов, который позволял погружать этот источник в центр реактора. В головном офисе компании «Auer» Гаудсмит нашел секретаря Риля фрейлейн Блобель. Она рассказала, что русские забрали все документы компании, включая контракты и описания технологических процессов. Она добавила, что теперь вряд ли кто-то увидит самого Риля, поскольку русские забрали с собой и его.
Так закончилась история германского уранового проекта. Риль, Герц, Допель и другие видные немецкие ученые были доставлены в распоряжение ведомства Берии в Москве. Был вывезен в Россию и блестящий ученик профессора Гартека доктор Гейб, автор революционной технологии производства тяжелой воды путем процесса обмена при разных температурах в сульфиде водорода. Однажды он явился в посольство Канады и попросил там политического убежища, сославшись на то, что за него может поручиться канадский профессор Стеси. Медлительные чиновники посольства попросили его прийти на следующий день. Но молодой немец уже не вернулся туда. Через несколько дней его жене были отправлены личные вещи ученого с запиской, что сам он скончался. Не суждено было вернуться назад в Германию и профессору Допелю, тому самому, который в 1942 году вместе с Гейзенбергом впервые добился роста числа нейтронов на немецком урановом реакторе.
Что случилось с остальными? Президент объединения институтов кайзера Вильгельма пережил окончание войны, но ненадолго. Обладая честным и прямолинейным характером, в последние военные годы он все более критически относился к правящему режиму Германии. Однако он считал, что во время, когда его страна борется за выживание, не может идти и речи о каком– либо саботировании ее военных усилий. Теперь же ему пришлось дожить до дней, когда английские солдаты разграбили коллекцию живописи, которую профессор собирал всю жизнь. Профессор Фоглер покончил с собой в близлежащей церкви, приняв яд. Непосредственный руководитель Дибнера в управлении вооружений доктор Ваше погиб в боях за Куммерсдорф в последние дни войны. Судьба профессора Шумана так и осталась неизвестной.
В то время как самые видные представители германской ядерной физики, ничего не зная о том, что же ждет впереди их семьи, их дома и их самих, были отправлены в Париж, один из них все еще оставался на свободе. Не дожидаясь получения разрешения от британской администрации, два офицера миссии «Alsos» приехали за ним в Гамбург. Этим человеком был профессор Пауль Гартек, ученый-холостяк, который при условии предоставления ему необходимых фондов, персонала, материалов и оборудования, несомненно, мог бы создать для Германии атомную бомбу. Американцы буквально похитили его из британской зоны оккупации, усадив на заднем сиденье джипа, за рулем которого находился майор Рассел Фишер.
Не испытывая ни малейшего волнения, Гартек невозмутимо наблюдал за дорогой. Он определил, что путь лежал в Париж. В кителе и берете, с аккуратно постриженными, как у военных, усами, он очень походил на офицера одной из армий союзников. Наблюдая за раскинувшимся перед ним французским сельским пейзажем, Гартек вспоминал обо всем, что случилось после того, как он и Вилли Грот в 1939 году написали то самое письмо в военное ведомство: о берлинских конференциях, нехватке тяжелой воды, проекте ультрацентрифуги, о надеждах, которые вспыхивали подобно молнии, чтобы так же быстро погаснуть. Улицы Парижа были увешаны флагами; в воздухе ощущалось, что наконец-то туда пришла весна. Улицы Парижа, по которым Гартека в маленьком джипе везли туда, где содержались его коллеги, были полны людей. На следующий день там должен был состояться парад. Увидев джип с характерной эмблемой, майором за рулем и таинственным пассажиром на заднем сиденье, толпа разразилась криками приветствия. Гартек приподнялся и отсалютовал толпе, отвечая на приветствия.
Глава 12
Немецкие достижения
В последние дни войны по Южной Германии поползли странные слухи. Партийные чиновники обходили в Мюнхене один дом за другим, рассказывая, что вот-вот ожидается применение германской армией атомной бомбы. Многие верили в это. Начальник службы технических исследований в министерстве Шпеера полковник Гейст познакомился со своей женой во время, когда они оба пытались убежать от наступавшего врага. Женщина умоляла рассказать ей о том, имеется ли еще у фюрера «чудо-оружие», которое даже сейчас способно превратить поражение Германии в победу. Гейст в ответ заявил, что такого оружия не существует. Какое-то время, добавил он, еще были надежды на производство атомной бомбы, однако немецкие ученые провалили этот проект.
Очень долго люди не могли поверить в то, что Германия практически ничего не сделала для создания атомной бомбы. Ходили слухи, что завод по производству ядерного оружия находится на острове Борнхольм
[57]
.
В некоторых латиноамериканских странах до сих пор считают, что сброшенные на Хиросиму и Нагасаки в августе 1945 года бомбы были украдены из немецких арсеналов.
Вскоре после ареста министр вооружений Германии Шпеер был допрошен о том, как реализовывался германский атомный проект. Он заявил: «Как и в Америке, наши ученые долгое время осуществляли исследования в области деления атомного ядра. Вам в Америке удалось продвинуться в этом направлении гораздо дальше, чем нам. Ведь у вас есть большие циклотроны. Это направление получило у нас поддержку только после того, как я стал контролировать ход проекта. Я приказал построить несколько небольших циклотронов, один из которых сейчас находится в Гейдельберге. Но, по моему мнению, мы находились намного позади по сравнению с тем, чего удалось добиться у вас в Америке». Затем министра спросили: «Можно ли сказать, что тяжелая вода играла значительную роль в том направлении, по которому вы намеревались пойти для получения доступа к этому источнику энергии?» Шпеер ответил: «Мы так и не смогли выйти за рамки примитивных лабораторных экспериментов, и даже эти эксперименты не могли иметь определяющего значения для принятия окончательного решения». Через неделю бывшего министра снова вызвали на допрос. Но и теперь он не мог сказать ничего определенного, за исключением того, что назвал Боте и Гейзенберга как лиц, отвечающих за реализацию программы. Шпеер вновь подчеркнул, что, по его мнению, Америка далеко опередила Германию в работах над атомной бомбой. Помимо того, что немецким ученым для создания собственной бомбы потребовалось бы еще десять лет, он не мог ничего добавить.
