Разговоры с Гелием тоже мало прояснили ситуацию. Для него
Слава, брат Севки Корнилова (Гелий даже не знал настоящей фамилии Влада!), был
окружен неким романтическим ореолом, и понять причины этого обожания ни Ростислав,
ни Александра так и не смогли. Да и вообще из его рассказов мало что можно было
понять, поскольку Гелий находился в состоянии тяжелейшего нервного
расстройства. Иногда он начинал быстро, бессвязно говорить о чьей-то
отрубленной голове, вспоминал какого-то Дему, звал Эльдара… Александра навещала
Гелия почти каждый день, но пока надежда на его полное выздоровление была
зыбкой.
Так что, как ни бейся в стену, доказательств участия
Рутковского в убийстве Карины не было никаких. Требовались слишком веские
основания, чтобы возбудить по этому факту уголовное дело. Только следствие
могло потребовать эксгумации трупа Карины, однако Александра не сомневалась,
что даже этот страшный процесс не дал бы нужных доказательств. Как ни жутко это
звучит, не существует никаких правил, обязывающих патологоанатома после
вскрытия «вернуть» в мертвое тело все изъятые для исследования органы. А стоило
представить себе, каким ударом будет эксгумация для родителей Карины, которые
так и не пришли в себя от пережитого потрясения, и неведомо, придут ли вообще,
– и Александра начинала понимать, что, безусловно, прав тот мудрец, который
сказал: «Неведение – благо»…
Ну хорошо! Зачем же она идет сейчас по тихому коридору
реабилитационного отделения кардиоцентра? Чего ждет от встречи с мальчиком,
который остался жив только потому, что умерла ее сестра?
– Ну, дальше, я думаю, вы сами пойдете? – нерешительно
спросил Игорь, останавливаясь перед очередной застекленной дверью. – Тут
буквально в двух шагах зимний сад. Он в тихий час всегда там сидит.
– А что ж ему не спится? – спросила Александра, и, видимо,
что-то такое было в ее голосе, отчего Игорь поглядел на нее с откровенным
замешательством и вдруг оказался стоящим вплотную к двери, так что обойти его
не было возможности.
– Извините, – сказал он, приветливо глядя на своих спутников
небольшими, цепкими карими глазами. – Я, конечно, исполняю приказ, но… здесь
все-таки больные люди, вы понимаете?
– В чем дело? – нахмурился Ростислав, шагнув к Игорю, словно
намеревался отшвырнуть его от двери, за которой сквозили зеленые силуэты
растений.
– Спокойно, – посоветовал их сопровождающий, заводя руку за
спину. – Спокойно, ребята! Я ничего не хочу сказать, но… знаете, тут всякие
случаи бывают.
– Например? – вскинул брови Ростислав.
– Ну… например, дадут люди согласие на донорство внутренних
органов своего родственника, а потом, когда пересадка уже состоялась,
комплексовать начинают. Понимаете, о чем речь?
Лицо охранника было спокойным, но глаза напряженно стерегли
каждое движение Ростислава.
– Да вы хоть понимаете, о чем говорите?! – сдавленно
выкрикнула Александра, и в это время ее внимание привлекло какое-то движение за
стеклом. Взглянула – и замерла.
Из-за каменной насыпи, на которой громоздился желтоцветный
куст настоящего испанского дрока, приближалась фигура в темно-синем спортивном
костюме. Издалека можно было подумать, что идет немолодой человек, настолько
медленно и осторожно он двигался, однако тотчас стало видно, что перед ними
совсем еще юноша, только очень худой. Его лицо, обрамленное прядями черных,
отросших и завивавшихся кольцами волос, было напряженным и чуточку испуганным,
как у человека, идущего по опасному обрыву. Он внимательно смотрел себе под
ноги и бросил только один мимолетный взгляд на людей, припавших к стеклянной
двери, а потом снова двинулся вперед – медленно, осторожно, неуверенно.
Встреть его Александра где-нибудь в другом месте, она вряд
ли узнала бы Севку Корнилова, которого совсем недавно видела на телеэкране во
всем блеске красоты, таланта и успеха. Да, операция давалась ему нелегко… и
все-таки он был жив, а если ему уже разрешено передвигаться без посторонней
помощи, то явно приближался к выздоровлению.
Александра уткнулась в ладони.
Он был жив, этот мальчишка, ради которого у Карины вырвали сердце!
Рот наполнился горечью, и странная судорога сводила ее губы,
когда она опустила руки и попросила, глядя в глаза Игоря:
– Пожалуйста, пропустите. Я ничего ему не скажу, честное
слово. Клянусь. Мне только надо посмотреть на него поближе.
– Ладно, идите, – после некоторого молчания сказал Игорь с
таким выражением, словно сам себе удивлялся, и чуть-чуть посторонился. – Только
знаете… теперь уже ничего не вернуть, вот уж точно, что ничего! Вы про это
помните, ладно?
Александра кивнула и вошла в сад. Ростислав шагнул было
следом, однако Игорь проворно оказался на прежнем месте и даже вцепился обеими
руками в створку двери.
– Нет, друг, ты извини, но придется тут подождать. Женщина –
ладно, а ты… у тебя вон какие глаза дикие! Постой, успокойся.
Ответа Ростислава Александра не расслышала – и не только
потому, что за спиной щелкнула, закрываясь, дверь.
Журчание воды в искусственном фонтанчике, шелест листьев,
колеблемых искусственным ветерком, мгновенно поглощали все другие звуки, не
имеющие отношения к этому влажному, зеленому миру. Александра мельком
удивилась, когда рядом вдруг закачалась ветка тоненькой, но вполне настоящей
березки, и с нее спорхнула желтенькая канарейка. Она взлетела высоко, под самый
потолок, ударилась о его бледно-голубую пластиковую поверхность и с обиженным
треньканьем скрылась в перистых ветвях пальмы с таким мохнатым стволом, что она
казалась обросшей коричневой бородой.
Александра сделала еще несколько осторожных шагов и снова
увидела Севу, который сидел в плетеном кресле, буквально в двух шагах от нее, и
бросал прямо на пол, посыпанный мелкой галькой, ломтики белого хлеба. Потом он
замер, сосредоточенно глядя в декоративные заросли, и сидел какое-то время
неподвижно – так тихо, что Александра, стоявшая почти вплотную за его спиной,
не слышала его дыхания.
И терпение Севы было вознаграждено. Маленький серый зверек,
похожий на белочку, только поменьше, выскочил из-под красиво изогнутого
корневища, метнулся к корочке, схватил ее передними лапками и сел на задние,
аккуратно обвив вокруг себя серовато-рыжий хвостик. Александра увидела на его
спинке пять аккуратных черных полосочек и поняла, что это бурундук.
С корочкой зверек расправился очень ловко и метнулся к
другому кусочку. Севка тихонько присвистнул. Бурундук оторвался от лакомства и,
зажав его в лапках, издал ответный тихий свист. Сева тихонько рассмеялся – и
бурундук серой молнией исчез в траве, длинные пряди которой причудливо
свешивались между замшелыми камнями клумбы.
