– Нет, не обращалась, но может быть, придется. Если дольше с Вами пообщаюсь.
«Не смотри в окно», – между тем заклинала я его мысленно.
– Мне тоже нравится твое общество, – улыбнулся он в ответ и бросил мимолетный взгляд в окно. Сейчас начнется. Я замерла на секунду, но никакой реакции не последовало. Он не заметил шефа? Я снова осторожно повернула голову к окну… Там никого не было! Но только пару секунд назад он был там! Он не мог исчезнуть так внезапно! Теперь я уже испугалась по-настоящему. Неужели я так влюблена в своего шефа, что он начинает мне чудиться? Или не столько влюблена, сколько боюсь? – Мысль мне очень не понравилась. Хорошо, что я ничего Артемьеву не сказала. Он точно бы квалифицировал эти видения как паранойю.
– Кого ты там высматриваешь? – заинтересовался Артемьев и тоже выглянул в окно. Улица была пуста. – Расслабься, сегодня выходной. Тебя никто не увидит. Твоя репутация в безопасности.
Но я уже его не слышала. Исчезающие трупы, навязчивые сны, а теперь еще и Призрак вполне живого шефа… Мысль о надвигающейся шизофрении полностью парализовала мою способность соображать. Я автоматически ела свой обед, не ощущая вкуса, автоматически подавала реплики Артемьеву, не вникая в смысл того, что он говорил, и даже автоматически пыталась расплатиться за обед…
– Пошли, – наконец не выдержал Артемьев, бросая на стол купюру. – Я отвезу тебя домой. Не понимаю, что с тобой происходит, но если тебе просто не хочется просмотреть остальные бумаги вместе со мной, пожалуйста, читай их сама. Если найдешь что-нибудь интересное, потом покажешь. Поверь, никаких криминальных интересов по отношению к тебе у меня нет. Мое любопытство в этом вопросе вполне платоническое, – он ухмыльнулся, давая понять, что в остальных вопросах он не настолько платоничен, но от меня ожидаемого эффекта не дождался. Я автоматически кивнула в знак согласия, торопливо выскочила на улицу и осмотрелась в тщетной надежде обнаружить хотя бы какие-нибудь следы Данила Антоновича. Увы, освещенная мягким осенним солнцем улица была пуста и не носила никаких следов недавнего присутствия человеческого существа. Деревья неодобрительно покачали кронами и начали ронять свои первые пожелтевшие листья на землю. Один из них с легким сочувственным шорохом свалился на мою воспаленную голову. Артемьев улыбнулся, снял его и протянул мне.
– Подарок весне от осени. Я тебе уже говорил, что ты похожа на весну?
В глазах его была необычная задумчивость и нечто похожее на беспокойство. Неужели у меня такой жалкий вид? Я постаралась стряхнуть с себя состояние транса и тоже улыбнулась.
– Вы мне много чего говорили. По большей части неправду. Но, все равно, спасибо за комплимент.
– Снова показались колючки. Вижу, что ты пришла в себя.
Он с каким-то облегчением засмеялся, и мы сели в машину.
* * *
Запросы в архив города… ксерокопии ответов… Клеопатра Ильинична пыталась проследить судьбу адмиральского денщика и его семьи. Сколько труда! И все для того, чтобы завещать кому-то эту руину?
Старые документы сухо регистрировали гражданское состояние, состав семьи, доходы мичмана со странной фамилией Макантон. Хотя ничего странного в том, что у адмирала-шотландца денщиком был шотландец, не было. История его жизни, строго зафиксированная в документах, была довольно успешной. Судя из изменений его статуса, он навсегда остался в нашем городе, быстро сделал военную карьеру, вырастил троих сыновей… Удача сопутствовала и его потомкам. Богатая и успешная семья не нуждалась уже в старом доме, который был слишком мал и скромен. Однако потомки шотландца, фамилия которых регистрировалась уже на русский манер – Макантоновы, были верны слову своего предка. До трагических революционных событий дом оставался в их владении. Значило ли это, что адмирал так и не возвращался в город? Или Макантоновы сохраняли этот дом в качестве реликвии? Увы, после семнадцатого года сведения о них обрывались… Что было дальше с этой семьей? Уехали ли они за границу или просто вынуждены были покинуть этот дом? Забрали ли с собой то, что оберегал их предок для адмирала?
Голова начала побаливать. Сколько же времени отняло у меня изучение этих документов? Я устало потерла виски и бросила тоскливый взгляд на последнюю неисследованную папку. Что в ней? Скорее всего, послереволюционная история семьи. Но открыть эту папку уже не хватало сил. Глаза болели, будто в них насыпали песка. Я прикрыла их веками и задумалась о том, что же мог прятать адмирал в своем жилище и почему? Чего он не мог легально вывезти из воюющей России? Государственные тайны? Смешно. Да и Артемьев так бы не суетился. Государственные тайны Российской флота восемнадцатого века вряд ли актуальны в наше время. Что же тогда могло интересовать Артемьева? Я улыбнулась своей наивности. Как я могу об этом догадаться, если ничего не знаю о самом Артемьеве. Он отчаянно флиртовал со мной, хотя тайна, так манившая его, скрывалась не во мне, а в этом доме. Мое самолюбие страдало, но, что было гораздо хуже, страдало мое любопытство. И удовлетворить его сегодня у меня были все шансы, если бы не этот… призрак. Проклятое видение! Я вздрогнула. После возвращения домой мне удалось расслабиться и убедить себя в том, что мне просто все померещилось от страха быть увиденной в компании Артемьева в ресторане. Однако сейчас был вечер, и мне приходилось коротать его в одиночестве, поэтому подавленный сознанием страх начал снова поднимать голову. Чтобы прекратить это сумасшествие, я заставила себя повернуть голову и посмотрела в окно. Хотя на улице уже давно стемнело, ничего ужасного там не было. Фонарь освещал пустую улицу с припаркованными к тротуарам автомобилями, деревья качали на ветру чуть позолоченными кронами, в окнах на противоположной стороне улицы еще кое-где горел свет. Ничего сверхъестественного.
– Ну, ты видишь? Ничего страшного, идиотка, – с облегчением сказала я вслух и замерла…
В нижнем углу окна, сквозь тонкое недавно вымытое стекло на меня смотрело бледное лицо… Крик застрял у меня в горле и перекрыл дыхание, каждый нерв в теле напрягся. Я быстро закрыла глаза, и повторила про себя: «Мне это только кажется. Я просто устала, и все время об этом думаю. Сейчас открою глаза, и за окном ничего не будет…»
Сделав несколько вдохов, я снова открыла глаза. В углу окна было пусто.
«Нужно выпить чего-нибудь снотворного и уснуть» – эта оригинальная мысль показалась мне вполне здравой. Но в моем арсенале лекарственных средств снотворные и успокоительные не числились. До переезда в этот дом мои нервы были не по-детски крепкими. Может, у Клеопатры Ильиничны есть в аптечке что-нибудь от страха, галлюцинаций, а еще лучше, от глупости? Я устало встала со своего дивана и поплелась в кухню.
В навесном ящичке, напоминающем скворечник, подсыхали бутылочки с йодом и валериановыми каплями. Но я сильно сомневалась, что для спокойного сна мне будет достаточно валериановых капель. В старых упаковках хранился анальгин и корвалол, а также какие-то незнакомые мне лекарства, по всей вероятности для нормализации давления. Неужели у Клеопатры Ильиничны не было проблем со сном? Я уже почти отчаялась найти что-нибудь похожее на успокаивающее, когда глаза наткнулись на пожелтевшую от времени конвалютку с названием «димедрол». Срок использования его уже давно истек, но в моем состоянии этот незначительный дефект не имел значения. Торопливо проглотила таблетку и только успела поморщиться неожиданной гречи, как в коридоре раздался звук, будто упало что-то тяжелое. Я забыла о выпитой таблетке и замерла. Что это? У меня начались звуковые галлюцинации? Тихо отворила дверь в коридор. Там никого не было, однако коврик, закрывающий крышку подвала, был сдвинут. Неужели кто-то был в подвале? Схватив фонарик, я рывком отворила крышку подвала и направила туда свет фонарика. Внизу кто-то лежал.
