– Ты собиралась покончить жизнь самоубийством? – со своей обычной приветливо-спокойной насмешливостью поинтересовался он.
– Нет.
– Это утешает. А зачем вылетела на проезжую часть на красный свет?
– Я его не заметила. А как вы здесь оказались? – все, что я могла сказать в свое оправдание, прозвучало бы глупо. А выглядеть дурой в его глазах было совершенно невыносимо. Поэтому объяснения я постаралась опустить.
– Вообще-то, я всегда возвращаюсь домой этой дорогой. Увидел разиню, задумчиво бредущую прямо под колеса машины, и решил, что не хочу быть свидетелем ДТП – я слишком впечатлителен. Между прочим, я тебе жизнь спас.
Может, с некоторым запаздыванием, но это начало доходить и до моего сознания.
– Спасибо. Хотя, наверное, если бы я попала под машину, это было бы только справедливо, сама виновата.
– Возможно, что-то и было бы справедливо. Я имею в виду публичную порку, которую я тебе помог избежать, – он улыбнулся на этот раз совсем не насмешливо и с сочувствием спросил – По какому поводу траур?
– Я все еще не нашла свою подругу и очень волнуюсь.
– Только из-за этого?
Я утвердительно кивнула, шмыгнула носом и, стараясь делать это незаметно, попыталась вытереть слезинки со щек. Он воспринял мое движение спокойно, дал мне свой носовой платок и спросил.
– А где твой обычный эскорт? Вы поссорились? Может, именно из-за него вся эта слякоть на лице?
– Вы имеете в виду Игоря? Нет, не из-за него, – я вынужденно усмехнулась от мысли, что могу расплакаться, очередной раз поссорившись с Игорем. – У него на сегодняшний вечер есть занятие интереснее, чем сопровождать меня. Он сейчас наверное прочесывает парки и заглядывает во все укромные уголки города.
– Зачем?
– Он вбил себе в голову, что в этом из этих мест может оказаться Элла, которая остро нуждается в его помощи.
– Элла?
– Да. Она. Я по его просьбе тогда ее искала у вас.
– Не понимаю. Какое отношение твой друг имеет к Элле?
Неужели он все-таки ревнует?
– Никакого. У него просто гормональное отравление, – горько отмахнулась я.
– Какое еще отравление? Объясни.
– Все очень просто. Например, Юноша видит девушку, и его мозг вырабатывает гормон увлечения – фенилэтиламин. В этой легкой степени гормонального отравления он знакомится с предметом своего увлечения. Их отношения развиваются, становятся более горячими и при виде объекта любви в кровь выбрасывается гормон страсти – допамин. – я неуверенно посмотрела на своего собеседника. «Кажется, меня занесло. Зачем я это говорю незнакомому мужчине с задатками сексуального маньяка?» – проскользнула в моем мозгу здравая мысль, но остановиться я уже не могла. Мой язык работал сам по себе вне зависимости от сигналов, подаваемых ему мозгом. МММ был весь внимание.
– Если они переходят к…э…дальше – то получают ударную дозу окситоцина. А в конце их здравый рассудок добивает эндорфин – гормон наслаждения. Чем больше они встречаются, тем больше концентрация этого гормонального коктейля в их крови. Наступает что-то вроде привыкания, гормонозависимости. В общем, это состояние и есть любовь.
После этой краткой лекции о сущности любви мне было неудобно смотреть на собеседника, но о его реакции я могла судить по его тихому смеху.
– Ты удивительная девушка! Где ты это вычитала? – я подняла голову и увидела, что он не просто смеется – его просто трясет от беззвучного хохота. Надо отдать ему должное – он быстро взял себя в руки, и его глаза снова смотрели на меня немного насмешливо и чуть-чуть восхищенно.
– Вы, наверное, бульварную прессу совсем не читаете.
– Такую – нет. Но в свете твоих новых теорий мой поступок во время нашей первой встречи вполне объясним: я безнадежный гормономан. А коль это – болезнь, то и осуждать меня негуманно.
Так мне и нужно! Сама напросилась.
– Я не осуждаю, – я замялась – Просто…
– Просто после того случая тебе неприятно со мной общаться, – перебил он меня. И по его лицу пробежала легкая тень. Это продолжалось всего мгновение, после чего он вполне жизнерадостно предложил – Хочешь, в виде компенсации за свой неблаговидный поступок, схожу с тобой на эту странную выставку? Меня самого заинтересовало, что могло привлечь такого равнодушного ко всякого рода выставкам человека, как Элла.
С первого момента нашей встречи меня мучил вопрос: почему этот человек сейчас со мной? Тратит свое время, утирая мне слезы, выслушивает глупые теории, спасает от ДТП, в конце концов! После этих слов мои подозрения подтвердились. Он, как и Игорь, ищет Эллу. И только самолюбие брошенного мужа (или брошенного будущего мужа) не позволяло ему делать это напрямую. «Мне эти игры не интересны, как не интересны и Эллочкины духовные запросы» – с внезапным раздражением подумала я и решила отказаться, решительно подняла голову, заглянула в Его веселые глаза и вместо слов вежливого отказа благодарно произнесла:
– Когда?
– Можно и сегодня.
Я посмотрела на часы. До закрытия выставки оставалось еще полтора часа.
– Успеваем? – спросил он, заметив мой жест. Я кивнула и, потрясенная собственной бесхарактерностью, послушно пошла за Денисом на остановку трамвая.
* * *
«За все время своего пребывания в столице более захолустной улицы я не встречала» – первая мысль, промелькнувшая в моей голове, когда мы вышли на необходимой остановке. Полупустая, с большими пробоинами в асфальте и давно не ремонтированными домами допетровской постройки – она производила впечатление фотографии из дореволюционного прошлого. Картину доводил до логической завершенности бомж, удобно устроившийся у одной из дверей. Можно было сразу правильно сообразить, – это и была дверь искомой выставка. Место для бомжика – явно не доходное: выставка была совершенно свободна от посетителей. Мы переглянулись и вошли внутрь.
Экспозиция располагалась в двух залах, если так можно назвать две небольшие комнаты в бывшей квартире. В первом зале, который мы прошагали походным маршем, были выставлены небольшие вышивки, изделия из кожи, дерева и соломы. Принцип, по которому отбирались работы, остался для меня загадкой. Не заметила среди них ни оригинальных, ни особо искусных – все экспонаты сильно напоминали безделушки, продающиеся в изобилии на стихийных рыночках курортных городов. Единственным отличием от соответствующих безымянных продуктов местных умельцев были подписи художников под экспонатами.
Я сразу же заскучала. Подобные выставки никогда не вызывали во мне восторга. И посещала я соответствующие экспозиции в последний раз еще в школе, и только в принудительном порядке. Кроме того, не могла сообразить, что могло привлечь в это место блестящую Эллу и, вероятно, умную Ларису. Денис, напротив, всем своим видом изображал энтузиазм. Он неутомимо сновал по комнате, рассматривая самые мелкие и незаметные экспонаты. Но и его энтузиазм результата не принес. Первый зал был сплошным разочарованием. Мне очень хотелось уйти, но Денис был неумолим: пришли – значит нужно осмотреть все. Мне пришлось покориться, и мы прошли во второй зал, где и были вознаграждены за долготерпение. Во второй комнате была выставлена коллекция фотографий под общим названием «Золотое наследие Юргена Брюгге». На многочисленных цветных фотографиях были запечатлены удивительно красивые драгоценные изделия: броши, колье, кольца, часы, даже грациозные ручки для зонтиков, инкрустированные драгоценностями.
