— Успел? Да, ты умудрился выпустить по бедняге целую очередь! У тебя, наверное, голова раскалывается. И еще одно — прекращай говорить о себе, как о девчонке!
— Раскалывается. А еще живот болит — такое чувство, что эта тварь действительно из меня кишки выпустила!
— Ну, не преувеличивай, — без малейшего признака жалости отозвался космонавт. — Уровень реалистичности повреждений и ран стоит всего на тридцати процентах от реального. Теперь, когда ты научился пользоваться парализатором, я буду ставить от семидесяти до ста процентов.
— Сто?!
— Да, сто. И умирать ты будешь, как умирал бы в реальности. Испытывая всю боль и прочие прелести приближающейся смерти. Это лучше любых уговоров и тренировок научит тебя ценить жизнь.
— Но это жестоко! И вообще, я же ребенок!..
— Дженья, давай определимся. Либо ты ребенок — и я отношусь к тебе соответственно, либо ты взрослый человек в детском теле.
— Взрослый, — вздохнув, выбрала я. — Просто не так легко принять то, что ты предлагаешь! И я это… боли боюсь…
— Привыкнешь, — подозрительно равнодушно отозвался Шарт. — А вот со стрельбой «очередями» надо что-то делать. Не забывай, что парализатор берет энергию для создания игл и стрельбы из твоего собственного организма. И если ты не научишься контролировать этот процесс, то хватит тебя на одну-две такие очереди. А потом ты просто отрубишься и станешь легкой добычей.
— Дарен, ты ведь пошутил насчет ста процентов, правда? — осторожно осведомилась я. Такая реалистичность в мнемах меня почему-то не слишком радовала. — Мне не верится, что у вас обучают детей именно так.
— Ты прав. При обучении детей ставят десять-пятнадцать процентов. Для взрослых максимум — тридцать. Выше тридцати процентов используют только в спецподразделениях при обучении просхов. Для обычных гражданских ставить более высокий уровень реалистичности незаконно и опасно. Но мы с Дирком давно взломали все имеющиеся у нас мнемы и поставили максимальный уровень. Это не один и не два раза спасало нам жизнь. И тебя я буду учить так же…
Я устало смотрела на космонавта. То, что меня ждет, будет не просто больно, а мучительно. Но Дарен лучше знает этот мир. Если он считает, что столь жестокое обучение может спасти мне жизнь…
— Я согласна.
— Мудрое решение. И не беспокойся, на «Летящей» отличный медицинский отсек — сердце запускает на раз. Сейчас пообедаем, поспишь часик, и потренируем полеты.
Кажется, я поторопилась со своим согласием…
— А где полетный тренажер? — искренне удивилась я, оглядывая уже знакомое пустое помещение склада. После обеда и сна голова действительно прошла, и снова проснулось то неуемное чувство, что всегда помогало мне найти неприятности на свою пятую точку, а попросту говоря — любопытство.
— Глупость какая, — фыркнул Дарен. — На что нам этот древний хлам? Ты забыла, что я тебе рассказывал о Дирке? Он был одним из лучших пилотов Федерации и сам разрабатывал полетные мнемы с помощью нашего виртала. Причем мы никогда не продавали их. Эти полетные программы существуют в единственном экземпляре — здесь, на «Летящей».
— Дарен, что-то мне подсказывает, что ваши с Дирком мнемы рассчитаны не на новичков…
— Да не переживай, данные по управлению одиночным истребителем виртал тебе уже дал. Теперь у тебя одна задача — выжить!
Ответить я не успела — Дарен подернулся дымкой, а перед глазами раскинулся бескрайний космос. Нет, ну предупреждал бы хоть!..
Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в кабине пилота. Узкое «лежачее» кресло, к которому я была пристегнута, пробудило подаренную вирталом «память», подсказывая, что я нахожусь в космическом истребителе класса «Стрекоза». Данные по вооружению, управлению и техническим характеристикам последовательно всплывали в голове… а напротив плавно выруливало на атакующие позиции крыло тяжелых «Ос». Чудесно! И моя темная половина души пессимистично утверждает, что данный мнем включен на стопроцентную реалистичность.
Умирать — больно. И страшно. Но после того, как ты погибнешь первые десять раз, зачастую «просыпаясь» после смерти в медицинском блоке после остановки сердца, это становится почти привычным. К счастью, медицина этой цивилизации ушла далеко вперед по сравнению с земной, и неприятные для организма последствия, вызванные стрессом «смерти», виртал устранял за пару часов.
В течение первых двух дней мы установили график моих тренировок. Утром виртал, получивший таки вожделенное имя — Пэйн, вытаскивал меня из теплой постельки, чтобы швырнуть в страшную действительность. Пять минут уходило на то, чтобы помыться и одеться. Причем делать стены зеркальными при этом процессе я прекратила уже на второй день. Даже сумасшедшая регенерация хэири не могла за одну ночь излечить мое тело от синяков и ссадин, полученных на тренировках. А любоваться с утра пораньше на собственную хмурую и опухшую физиономию, украшенную сразу двумя фингалами и буквально изжеванной нижней губой, радости мало.
Затем я топала в рубку, здоровалась с Дареном и отчитывалась по результатам прошедшего дня. Точнее, за завтраком рассказывала о совершенных вчера ошибках и о том, как их можно было избежать. И в качестве поощрения получала ответную историю из прошлого космонавта: одну из баек о службе в Армии Маркеша или о торговых приключениях в Новых мирах. Пожалуй, это был один из самых приятных моментов дня. Дарен оказался поразительно интересным рассказчиком.
После завтрака мы шли в рубку «Летящей» и залезали в виртал. Пэйн «делился»: меньшая его часть подбирала для меня обучающую программу на день, а большая, вместе с Дареном, серфинговала по информационным сетям, отыскивая данные о Тенувиле, пиратах и возможном фрахте судна.
Я выдерживала не более четверти часа усиленной работы с вирталом, поэтому, получив свою порцию информации, тихонько вылезала из кресла и шла к пустому складу, который стал основным полигоном для занятий. Три мнемо-мира: Аркал, Трин’Шед и Гарион щедро предоставляли свою фауну для стрельбы по движущимся мишеням. Мне понадобилось всего два дня на то, чтобы научиться выходить из мнемов живой. Слишком больно было умирать. В этом Дарен оказался прав — ничто так не стимулировало желание выжить, как реалистичность смерти. Обычно «тир» занимал меня до обеда.
После обеда я уходила к себе, чтобы часик поспать и отдохнуть. Очередной «душ» и самая обидная часть тренировки — рукопашная. Мне пока так и не удалось окончательно слиться со своим телом. А поскольку я честно пыталась выполнить требование Дарена, то большую часть своих синяков получала именно здесь. Улучшение наметилось только после того, как Пэйн добавил к своим «виртуальным» занятиям курс о самообороне и боевых искусствах. Виртал первым просчитал варианты и понял, что во многом я не могу контролировать тело на тренировке потому, что просто не знаю, на что оно способно и как нужно действовать в той или иной ситуации.
Получив свою ежедневную порцию унижений, я возвращалась в ставшую родной каюту, мылась, причесывалась и шла на ужин, после которого у меня было час-полтора свободного времени. В это время я могла бродить по вирталу, рассматривая диковинные миры и засыпая Пэйна вопросами, или отдыхать на полюбившейся лесной поляне из моих воспоминаний и пикироваться с вредным искусственным интеллектом.
