В старинном зале было людно: тут собрались туристические группы с экскурсоводами, пресса, лоббисты, члены парламента, избиратели. Я быстро прошел сквозь толпу к лестнице, что находилась в глубине зала. Там, под огромным средневековым окном, сквозь которое сочился зимний свет, меня остановил охранник. Я снова показал удостоверение и сказал, что хочу встретиться с членом парламента от Северного Хиллингдона.
– Мистер Кинг ожидает вас?
– Возможно.
Охранник поколебался:
– Вам налево, сэр.
Я свернул и направился к центральной приемной, где великим премьер-министрам ставят статуи, а посредственным – бюсты.
Там я поговорил с человеком, стоявшим у дверей, тот пошел искать Бена Кинга и вернулся с невозмутимой блондинкой в очках и деловом костюме.
– Детектив Вулф? Меня зовут Сири Восс, – сказала женщина с едва заметным скандинавским акцентом. – Я секретарь мистера Кинга.
Это она выходила на террасу, когда я беседовал с политиком. Мы пожали друг другу руки.
– Как вы понимаете, – добавила Восс, – время сейчас неудачное.
И тут из коридора, ведущего в палату общин, вышел бледный, подавленный Бен Кинг.
Он взглянул на меня:
– Детектив. Я думал, все закончилось.
– Только начинается, – ответил я. – Что вы сделали двадцать лет назад?
Кинг продолжал идти, стараясь избавиться от меня тем же способом, что и от всех остальных. Секретарша тронула меня за руку, но я все равно пошел за ним. Люди в зале оборачивались.
– Что стало с Аней Бауэр? Что хотел рассказать Салман Хан? Что произошло в школе?
Плечи Кинга поникли. Этот человек, облеченный властью, привыкший все держать под контролем, получил от судьбы внезапный и сокрушительный удар.
– Мы можем поговорить в другой день? – спросил политик.
– Например, когда вернется ваш брат?
– Мой брат? Хотите поговорить с моим братом? – В его глазах полыхнуло какое-то непонятное чувство. – Это невозможно.
Кинг зашагал дальше. Я вдруг заметил, что прямо передо мной стоит Сири Восс.
– Пожалуйста, – попросила она, – не надо.
Рядом с ней я увидел двух вооруженных полицейских, в чьих глазах смешались разные чувства, но больше всего было смущения.
– Ничего не кончилось! – крикнул я вслед Кингу. – И вы это знаете!
Я хотел пойти за ним, но взглянул на секретаршу, и что-то меня остановило.
* * *
Звонок от Свайр застал меня на кухне – я готовил взбитый омлет для Скаут.
– Вы временно отстранены от должности, по вашему вопросу ведет расследование Отдел профессиональных стандартов, а на подходе расследование Независимой комиссии по рассмотрению жалоб на полицию.
Я помешал яйца.
– Какие обвинения?
– Пренебрежение или нарушение обязанностей. Давление, преследование. Что больше подойдет. У нас их более чем достаточно. – Она помолчала. – Вы хотя бы смотрите новости? Ну, конечно же, нет. Вы даже не знаете.
Свайр вздохнула, будто не веря, что такое возможно.
– Сделайте себе милость, Вулф, тупица вы несчастный. Включите телевизор.
Она повесила трубку.
Я поставил перед Скаут омлет и стал смотреть канал Би-би-си. Там шли обычные новости: взрыв в Ираке, беспорядки в Афинах, встреча в Брюсселе, пропавший ребенок, вялая экономика. И вдруг – фотографии трех солдат.
– …рядовой Химал Самир, двадцать два года. Капрал Бибек Прабин, двадцать три года, и капитан Нэд Кинг, тридцать пять лет, из полка Королевских гуркхских стрелков…
– Пап?
– …в провинции Гильменд. Причиной взрыва бронемашины стало самодельное устройство…
– Погоди, погоди, милая. Дай мне досмотреть.
– …все трое скончались от ран.
С официальных фотографий смотрели два серьезных молодых парня, торжественно застывшие, исполненные гордости. А капитан Нэд Кинг широко улыбался, глядя в камеру, будто хранил какой-то секрет, которого никто уже не узнает.
Тридцать два
По главной улице Поттерс-Филда шел Перегрин Во; костлявый и долговязый, он возвышался над толпой, едва не задевая макушкой флажки, трепетавшие над дорогой.
С тех пор, как я увидел в новостях лицо Нэда Кинга, прошло три дня. Вдоль улицы выстроились все ученики школы, впереди стояли самые младшие. Директор не сказал никому из них ни слова, да этого и не требовалось. Одного его присутствия или сурового взгляда хватало, чтобы какой-нибудь мальчишка поправил небрежно завязанный галстук и перестал болтать.
В конце улицы Во задержался перед четырьмя шеренгами юных кадетов, скованных застенчивостью и выучкой. Только теперь на лице директора появилась улыбка.
Вся школа и город пришли встретить капитана Кинга.
Я увидел сержанта Лейна, который не захотел помочь мне в деле с пропажей Ани Бауэр. Сегодня он отнесся к своим обязанностям серьезнее – прошелся по улице, закрытой для транспорта, и приветствовал директора школы заискивающим поклоном.
В толпе я увидел знакомые лица. На другой стороне улицы стояла миссис Джонс, мать Адама. Ее голова в тюрбане из шарфа стала похожа на череп – рак почти победил. Женщину приобнимала за плечи филиппинка Розалита.
Чуть дальше я заметил Жукова и сержанта Монка. Среди белокожих местных жителей человек с обгоревшим лицом казался гостем из какой-то экзотической страны. По-моему, горожане вздрагивали, увидев его, а родители уводили детей подальше. Том Монк ни на кого не обращал внимания. Он смотрел на пустую дорогу, ожидая, когда вернется еще один солдат.
В конце улицы, там, где толпа редела, одиноко стояла Наташа Бак.
На пустынной дороге показался автомобиль, и все повернули головы. Прокатился недовольный ропот: это был не катафалк, а просто черный «Мерседес».
Сержант Лейн шагнул вперед, отдал команду офицерам, что наблюдали за толпой, и поднял руку. «Мерседес» остановился, из него выскочил шофер в форме и открыл заднюю дверь.
Люди ахнули: из автомобиля вышел Бен Кинг. Сегодня он надел ту самую куртку, которая была на его брате в день гибели.
К желтым, как песок, и серым, точно камень, пятнам армейского камуфляжа добавился третий цвет – темный, коричневатый цвет засохшей крови.
Церемонию снимали телевизионщики и сотрудники различных изданий. Я видел, как Скарлет Буш заехала острым локтем в глаз фотографу, когда пресса прорвала слабенькое оцепление и выплеснулась на улицу, окружив Бена Кинга.
– Ах, старина Бен, – вдруг сказал рядом директор школы. – Всегда был эксгибиционистом.
– Тесните их назад! – кричал офицерам красный от ярости Лейн.
