Средней школе в Финляндии, Корее и Польше придают такое же значение, как футболу в средней школе Америки. В конце детей ждало большое и важное состязание, и баллы были важны. И учителя их соответствующие: образованные, подготовленные, тщательно отобранные. Они достаточно независимы, а значит, больше возможностей адаптироваться и меняться вместе со своими учениками и экономикой, что позволяло воспитывать более энергичных, самодостаточных выпускников.
В США же стать учителем может каждый, если он приходит на занятия, следует установленным правилам и имеет добрые намерения. Можно сказать, мы имеем такие школы, какие хотели иметь. Родители, как правило, не требуют задавать детям читать более сложные произведения или чтобы в детских садах их учили математике, – они жалуются на плохие оценки, а еще приходят толпами на школьные соревнования.
Так сложилось исторически. Большинству не нужно серьезное образование, и они его не получают. Достаток сделал строгость в Америке необязательной. Но все изменилось. В глобальной экономике дети должны быть целеустремленными, им нужно уметь приспосабливаться, поскольку они будут делать это всю свою жизнь. Им нужно культивировать требовательность.
В Финляндии. Корее и Польше существует единое мнение, что дети должны учиться мышлению более высокого порядка, чтобы преуспевать в жизни.
Требовательность проявляется по-разному. Корейская «соковыжималка» создала столько же проблем, сколько и решила. Учеба без удовольствия приводит в основном к хорошим оценкам за тесты, но не к жизнерадостности. Безжалостное обучение трудно выдержать, и есть факты, что знаменитое корейское рвение сильно снижается после поступления в колледж.
Тем не менее, если б мне нужно было выбирать между «соковыжималкой» и витанием в облаках, характерным для многих школ США и других стран, думаю, что неохотно, но я выбрала бы «соковыжималку». Да, она безжалостна, однако дети из стран-«соковыжималок» знают, что такое иметь дело со сложными понятиями и мыслить вне своей зоны комфорта: они знают цену упорству. Знают, что такое неудача, упорный труд и самосовершенствование. Они готовы к жизни в современном мире.
Витающих в облаках детей вводят в заблуждение. Заурядные учителя слишком долго держат их на щадящей диете банальности. Только после средней школы дети узнают, что их обманывали. Реальный мир не всегда дает второй или третий шанс, реальный мир не воздает вам должное только потому, что вы появились на свет. Когда будет трудно, твой учитель математики не материализуется, чтобы подсказать тебе ответ.
Образование стало валютой, за которую можно купить свободу. Оно не есть все, но значит больше, чем когда-либо. В этом смысле такие страны, как Финляндия, Канада и Новая Зеландия, используют основной природный ресурс. Их дети в каком-то смысле свободней, чем дети в странах-«соковыжималках», потому что они стали умнее, не жертвуя для этого всем, что есть в их жизни.
Что касается счастья, то Финляндия заняла второе место (после Дании) в отчете 2012 г. «Уровень счастья в мире», подготовленном ООН. У финнов было много причин для счастья, включая то, что образование повышало доходы, а доходы делали счастливее.
– Если вам нужна американская мечта, поезжайте в Финляндию! – сказал руководитель Лейбористской партии Великобритании Эд Милибэнд на конференции по социальной мобильности
[48]
в 2012 г.
В XXI веке бедному человеку было легче получить прекрасное образование в Финляндии, чем почти в любой стране мира, включая США (номер 11 по счастью).
Думая о будущем образования, я беспокоилась о таких детях, как Ким, – тех, кто годами недополучал качественных знаний и поощрения от этой системы. Меня интересовало, что будет с детьми-алкоголиками в Финляндии и Оклахоме. Но я все же была настроена более оптимистично, чем до отъезда. Стало очевидно, что ни одна страна не сняла этой задачи, везде были проблемы, и большинство из них решаемые.
Одно было ясно: чтобы дать нашим детям достойное образование, сначала нужно договориться о том, что серьезный подход важнее всего, что школа должна учить детей мыслить, упорно трудиться и ошибаться. Наше единогласие делало возможным все остальное.
Образование стало валютой, за которую можно купить свободу. Оно не есть все. но значит больше, чем когда-либо.
Я вернулась в страну, шокированную рецессией и расколотую политикой. Означало ли это, что с Америки довольно? Оглянемся ли мы на опыт Финляндии? Разоблачим ли феномен Кореи? Когда мы решим раз и навсегда, что настоящее образование – это трудное дело для всех, включая учителей, богатых и бедных детей? Политические изменения – от кампании «Ни одного отстающего ребенка» при Джордже Буше до «Гонки за первенство» при Бараке Обаме – пытались принудительно ввести строгость в американскую систему образования. Это могло поднять минимальный уровень, но не максимальный. Люди должны были поверить в строгость, они должны были решить, хоть и вынужденно, что пришло время стать серьезнее. Их можно было подтолкнуть к этому открытию, но они должны были его сделать.
Но случится ли это?
Когда я вернулась, большинство американцев уже чувствовали безотлагательность, тревожащую близость перемен и конкуренции. Но, как показывает опыт, этого мало. В конце концов, большинство стран, испытывавших экономические затруднения, не сделали того же, что Корея, Финляндия и Польша. У них не было таких лидеров или они не сумели понять, что благополучие зависит от всеобщего здравомыслия рядовых граждан и что единственный способ стать умнее – это упорный труд.
В 2014 г. в Оклахоме планировали внедрить ряд более строгих, последовательных и ясных стандартов, так называемый «Единый комплекс».
Эти стандарты, принятые еще в 44 штатах, были разработаны для того, чтобы научить детей мыслить. Они были сформированы в соответствии с международными требованиями к тому, что должны знать дети. Но эта реформа тоже подверглась критике оклахомских законодателей.
– «Единый комплекс государственных стандартов» – это федерализация образования, что попирает принципы местного управления, – сказала своим коллегам-законодателям представитель от республиканцев Салли Керн, убеждая их отклонить эти стандарты.
Когда Ким, Эрик и Том окончили свой первый учебный год по возвращении в Америку, нельзя было сказать, что консенсус в отношении строгости достигнут. Среди множества отвлекающих факторов, от белых цифровых досок до воспитания чувства собственного достоинства в школьной футбольной команде, эту ясность цели обрести было трудно. Но возможно.
Мальчики без рюкзаков, девочки без «F»
Уильям Тэйлор преподавал математику в муниципальной школе в Вашингтоне, округ Колумбия. Он вырос в округе Колумбия и всегда любил математику. Как свежеиспеченному учителю, ему посчастливилось попасть в школу, директор которой ценил требовательность. Он был неидеален, но научил его важным вещам: например, не выгонять школьников за плохое поведение в коридор в качестве наказания, а как-то иначе заставить их хорошо себя вести. Школа – не фабрика хорошего поведения, а фабрика образования. Так он считал, и это было понятно. Если дети в коридоре, значит, они не учатся.
