Когда наш пастор спросил, всегда ли наш восьмимесячный сын Хенрик такой «серьезный и надутый», я поняла, что у нас проблема. Всего за месяц до этого моя подруга написала мне, что Хенрик – самый счастливый малыш, которого ей приходилось видеть в своей жизни. Она могла заставить Хенрика рассмеяться, просто взглянув на него. А сейчас наш пастор, сам опытный дедушка, снова и снова пытался развеселить нашего малыша, строя смешные рожицы и изображая чихание, но не мог выдавить из него даже улыбку. Но дело было не в том, что Хенрик вдруг стал таким серьезным; просто наш ребенок был переутомлен.
То, что, как я надеялась, было лишь временной фазой отсутствия дневного сна, которую он должен был перерасти, полностью завладело им и стало душить его искрометную личность. Нам была необходима помощь.
Я обратилась в детскую поликлинику и объяснила, в чем дело: при том, что Хенрик стал лучше спать по ночам, заставить его спать днем стало невозможно. За последние два месяца постоянный, хотя и не очень регулярный, дневной сон вначале превратился в два коротких промежутка, а затем исчез совершенно.
Мне никогда не составляло труда уложить моего сына спать; кормления грудью или укачивания было достаточно, чтобы он успокоился. Гораздо сложнее оказалось добиться того, чтобы ребенок продолжал спать после того, как его клали в кроватку. Как только его спинка касалась постели, он начинал выгибаться и буквально захлебывался от плача. Для нас дневной сон стал означать беспрерывный плач Хенрика в своей кроватке до тех пор, пока мои нервы не выдерживали, или же он спал исключительно на мне.
Я понимала, что ему нужно научиться успокаиваться самостоятельно, но вариант «дать ему выплакаться» не срабатывал. Чем дольше я позволяла Хенрику плакать, тем больше он перевозбуждался. Я понимала, что спать на мне – тоже не решение проблемы, но когда видела темные круги у него под глазами и слышала, как голос Хенрика становится хриплым от безостановочного плача, особенно после того как он в первый раз подхватил простуду, то просто не могла оставлять ребенка плакать и дальше. Ему был нужен сон.
Поэтому я поудобнее устраивалась с ним на диване и надеялась, что по телевизору покажут какой-нибудь хороший фильм.
Когда медсестра в нашей поликлинике предложила нам обратиться к книге доктора Вайсблута «Здоровый сон – счастливый ребенок» (которую я уже проглотила и очень полюбила), я решила пойти еще дальше и попасть на прием к самому доктору, так как его приемная была недалеко от нашего дома.
Через восемь дней, вооружившись книгой и журналом учета сна, мы отправились на консультацию. Как только мы вошли в помещение, я поняла, что здесь нам помогут. Доктор Вайсблут слушал, сочувствовал, учил и ободрял нас, так что я обрела уверенность в том, что мы сможем вернуться на правильный путь.
После изучения достаточно хаотичного режима сна нашего ребенка доктор Вайсблут посоветовал нам укладывать его пораньше и будить в одно и то же время. Он объяснил, что Хенрик засыпает вечером слишком поздно и не успевает выспаться за ночь. (Обычно наш малыш засыпал где-то между восемью и девятью часами вечера и просыпался около семи утра.) Этот недостаток сна и постоянный режим, как бы странно это ни звучало, и мешали ему успокаиваться самостоятельно, чтобы заснуть днем. Ребенок был слишком уставшим, чтобы заснуть! Доктор Вайсблут порекомендовал стремиться к укладыванию в семь вечера и пробуждению в семь утра, но сказал, что вначале нам лучше попробовать укладывать его в половине шестого, пока он не станет лучше спать днем.
Порядок действий был таков. После пробуждения Хенрика утром нам предстояло как можно интенсивнее стимулировать его прогулками и активными играми. После этого должен был наступить спокойный период, предшествующий укладыванию в девять утра. Мне нужно было продолжать успокаивать Хенрика так, как я это делала всегда (кормить и укачивать), а потом класть в кроватку и оставлять его на час, чтобы он спал, плакал, или делал и то и другое.
Затем, после утреннего сна, мы должны были повторить процесс, чтобы попытаться уложить его около часу дня (или раньше, если ему не удавалось заснуть утром). А после этого наш день продолжался, пока не наступало время вечернего укладывания. Доктор попросил нас составлять графики режима сна, чтобы мы могли наблюдать за прогрессом Хенрика.
После рукопожатий и ободряющих слов мы покинули приемную доктора Вайсблута, вооруженные его советами, которые должны были помочь нашему сыну спать так, как ему было нужно, с учетом его возможностей. Через неделю мы должны были повторно посетить доктора. Он передал нам свою уверенность в том, что к этому времени мы должны увидеть какие-то улучшения. Нам не терпелось начать.
Вернувшись домой, мы играли и играли, а потом я начала успокаивать Хенрика перед сном. Когда я уложила его для послеобеденного сна, он заплакал. Я прочитала короткую молитву, сказала ему, что люблю его, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Спускаясь по лестнице, я размеренно дышала, напоминая себе, что делаю все это ради блага моего сына, и старалась задушить в себе эмоции. Последующие 59 минут я провела, рассылая электронные письма друзьям и одновременно прислушиваясь к динамику радионяни, чтобы узнать, когда он прекратит плакать, и прекратит ли вообще. Направляясь обратно вверх по лестнице, я сказала себе: «Сегодня не сработало». Но к тому моменту, когда я подошла к его двери, я осознала, что там тишина. Хендрик заснул после 59,5 минуты плача. Если бы я зашла к нему на минуту раньше, то лишила бы его этого достижения. Процесс пошел.
Послеполуденный сон оказался первым, который нам удалось восстановить. Примерно за неделю мой ребенок научился засыпать вообще без плача, но спал всего лишь по полчаса. Тем не менее он спал – причем по графику! Я считала, что, поскольку сон у Хенрика всегда был нерегулярным, четкий режим не для него. Теперь я поняла, что так получалось именно из-за того, что мы не приучали Хендрика к режиму. (Хотя сама идея кажется чем-то ограничивающим, для нашей семьи режим стал подлинным освобождением. Теперь нам удавалось строить планы, а не ждать и только догадываться, когда наш ребенок будет готов к тому, чтобы мы с ним пошли на прогулку.)
С утренним сном проблем оказалось больше. На протяжении двух недель Хендрик плакал все время, когда должен был спать. Было трудно каждый день укладывать сына, зная, что он будет плакать, но его успехи в послеобеденное время и горячие объятия, которые я получала, приходя к своему плачущему сыну, давали мне силы продолжать. В один прекрасный день Хендрик проплакал всего 20 минут и заснул, и с этого момента продолжал спать после того, как его укладывали в кроватку. На то, чтобы вновь научиться спать два раза в день, Хендрику потребовалось две недели, но он справился.
Хотя наш ребенок спал всего лишь по 30–45 минут, доктор Вайсблут сказал, что мы должны доставать его из кроватки, как только он проснется. Доктор предложил продолжать укладывать его на ночь в 17:30, что должно было увеличить продолжительность дневного сна. Теперь наши дни проходят практически без слез.
Моему сыну новый режим однозначно пошел на пользу. Хендрик снова стал смешливым, здоровым и отдохнувшим ребенком. Теперь он уже не дуется на всех в церкви, а вместо этого превратился в радостного ангела, громко распевающего песни с остальной паствой или сольно.
