Все начиналось как обычно. Пришла печальная женщина, она еще разуться не успела, а я уже понимал, что попросит мужа в семью вернуть – так и вышло.
– Мы вместе почти двадцать лет, двое детей, студенты. Последние годы как-то все разладилось, близости у нас давно не было, ссорились часто. Накалилась атмосфера в семье, – рассказывала она, смешно дуя на чай, который я для нее заварил.
Она была похожа на купчиху со старинной картины – такая монументальная, сытая, пышная, с усиками над верхней губой и блестящими, как сочные черносливины, глазами. Этакая баба-пожирательница, домашняя тиранша. Со мной она говорила тихо, но даже по отдельным звукам был виден потенциал этого голоса – я ясно представлял, как она орет на домашних за всякие мелкие провинности.
– Я думала, дети начнут учиться, уедут, постепенно и наладим всё… Я не хотела, чтобы он уходил. И он говорил мне, что скучает по тому времени, как раньше у нас было. Мы ведь счастливой семьей были, и куда делось всё? Вот только недавно рассматривали с ним фотки наши свадебные. Разбирали коробки с документами, наткнулись. И на один вечер прошлое как будто бы вернулось – столько всего хорошего вспомнили… Я подумала, ну всё, кризис позади остался, выплывать начинаем… И вот дети уехали – оба в общежитии живут, в другом городе учатся… А он взял и ушел к секретарше своей. Оказывается, уже шесть лет они за моей спиной миловались…
Глаза ее сверкнули, как у кошки, которая увидела бабочку на стене. И дотянуться не может, и ясно представляет, как растерзала бы ее, как хрустнули бы на зубах ее лапки и крылышки, будь побольше длина кошачьего прыжка.
– Вы не готовы отпустить? – понимающе кивнул я.
– Не готова, – согласилась женщина. – Можете сделать так, чтобы он намертво ко мне привязался, а к той сучке больше на порог не показывался?
Я рассказал ей об условиях – она не удивилась, кто-то ее уже предупредил, что мои услуги стоят недешево. Она пыталась вылить на меня еще какие-то подробности, которые имели больше отношения к ее переживаниям, чем к событийному ряду, и я решительно свернул разговор и выпроводил ее за дверь.
Дождавшись подходящей пятницы, я отправился на свое новое рабочее кладбище, а надо сказать отдельно, что поиск этого места был самым трудным этапом моего утверждения в Москве. У каждого кладбища своя энергетика. Даже если умеешь с мертвыми разговаривать, не на каждом кладбище получится с ними в контакт войти. Вот, например, Донское – красивейшее, много плачущих каменных ангелов, красивые барельефы и заросшие мхом старинные памятники – только вот слишком много здесь туристов и праздношатающихся, атмосфера как в музее, не пробить эту пелену, не достучаться.
Я много кладбищ обошел, но в черте города так и не обнаружил подходящего. Работая у Колдуна, я ходил на местное сельское, старое, полузаброшенное – там ни ворот запирающихся, ни сторожа, ходи-броди сколько хочешь, хоть всю ночь до рассвета. Здесь же мне постоянно приходилось оглядываться и думать о безопасности – я не мог полностью раствориться в мрачной моей работе. Всегда был начеку и хоть краешком сознания оставался в привычной реальности – не заметил ли кто-то меня, не проснулся ли сторож, нет ли рядом чужих. В крупных городах проблема пространства встает даже в тех местах, где время остановилось, а Смерть открыла свои врата.
В итоге нужное место я обнаружил почти в ста километрах от города, между Москвой и Тверью. Несколько недель на поиски ушло – я просто садился в первую попавшуюся электричку, выходил где попало и шатался по окрестностям, высматривая и прислушиваясь к себе. И вот наткнулся на деревеньку небольшую, в которой был старый храм на берегу реки, а у его выбеленных стен – особенная атмосфера близости черты, которую я искал. Глазами этого не увидишь, можно почуять только, если сердце твое энергиям Смерти открыто.
Кладбище не охранялось. Конечно, близость дороги немного разочаровывала, с другой стороны, много ли на сельских дорогах бродяг по ночам?
На нём я и остановил свой выбор, сюда и приезжал несколько раз в неделю на последней электричке и оставался до утра. У меня был дар оставаться незаметным для окружающих – я умел перемещаться в пространстве так, что никто не обращал на меня внимание, не задерживал взгляд на моем лице, не запоминал меня. Идеальный преступник, «серый человек», которого никто никогда не сможет опознать.
Для приворота «Черное венчание» необходимо найти могилу супругов, имена которых совпадают с именами тех, чьи судьбы я связывал в мире незримом. Обычно это нетрудно. Бредешь по кладбищенским дорожкам, ноги сами тебя ведут, впадаешь в какое-то полутрансовое состояние и в итоге оказываешься на нужной могиле.
Но в тот раз что-то пошло не так. Женщину, мою заказчицу, звали Ниной, а мужа ее Алексеем. Обычные русские имена, я не ожидал, что с ними будут какие-то сложности. Но все дорожки обошел – ничего. При этом было твердое внутреннее ощущение близости искомого.
Кто на кладбище колдует, точно знает одно чувство – это нечто среднее между охотничьим азартом и предчувствием игрового фарта. Когда знаешь, что вот-вот – и желаемое у тебя в кармане, и тело само ведет тебя – тебе нужно только расслабиться и довериться.
И вот наконец я остановился. Что-то в сознании подсказывало, что я должен остановиться именно здесь.
Передо мной была ухоженная могилка – два креста, два холмика. Вот оно – мое тело не могло так ошибиться. Было темно, и мне пришлось воспользоваться карманным фонариком, чтобы прочесть имена на табличках. И в первую секунду я даже отшатнулся. Здесь и правда были похоронены супруги. Мужа звали, как меня, – Егор. А жену – Ольга.
Вот такую шутку сыграло со мною кладбище. Как будто бы начался диалог на языке могил. Как будто бы мне бросили вызов.
Перед глазами так ясно встало печальное бледное лицо Ольги, рыжие завитки у ее виска, очешник, который она мне вручила.
Если я и сомневался, то всего пару секунд. Все необходимое для ритуала у меня было с собою. Ночь выдалась полнолунная, тихая, туманная – в такую погоду проще совершить переход.
Это была судьба.
Я никогда не думал, что однажды воспользуюсь ремеслом, чтобы помочь самому себе, я не уважал тех, кто обращался ко мне с подобными просьбами, но в ту ночь как будто бы какая-то внешняя сила влекла меня, в спину подталкивала. Я отпер оградку, вошел, сел на корточки у могилы и прижал ладони к влажной прохладной земле.
И мне показалось, что земля отзывается на мое прикосновение – дышит, вибрирует под моими руками, как будто бы ко мне принюхивается, знакомится со мной.
Привороженный человек не похож на влюбленного. Он одержим, и его привязанность – болезнь. Даже если он получает то, чего жаждет, всё равно в его душе – дыра, которую он никогда не сможет залатать, всё равно ему страшно, тоскливо и больно, он мается, видит дурные сны, его мучают мрачные предчувствия.
Ему кажется, что он начал тоньше чувствовать мир – каждая деталь воспринимается как некий знак и доказательство существования логической цепочки, ведущей к единственному выводу – счастье морским узлом завязано на единственной личности, без которой свет не мил. Такие люди опадают с лица, худеют, лишаются аппетита, становятся нервными и сентиментальными и, в конце концов, начинают выглядеть так, что к ним хочется пригласить экзорциста.
