– Да, с обоими. Галерея Кастонге здесь неподалеку, если он вам нужен.
– Я с ним уже говорил. Он все еще в Трех Соснах. Как и месье Маруа.
– Правда? Интересно почему? – удивился Фортен.
Гамаш сунул руку в карман и вытащил жетон. Держа прозрачный пакетик перед собой, он спросил:
– Вы когда-нибудь видели такие прежде?
– Серебряный доллар?
– Посмотрите, пожалуйста, внимательнее.
– Вы позволите?
Фортен протянул руку, и Гамаш отдал ему пакетик.
– Легкий. – Фортен осмотрел жетон с одной стороны, с другой и вернул старшему инспектору. – Прошу прощения, но я понятия не имею, что это такое. – Он пристально посмотрел на Гамаша. – Мне кажется, я проявил достаточно терпения. Может быть, теперь вы объясните, к чему все эти вопросы.
– Вам знакома женщина по имени Лилиан Дайсон?
Фортен задумался, потом отрицательно покачал головой:
– А что, я должен ее знать? Она художник?
– У меня есть ее фотография. Не могли бы вы посмотреть?
– Пожалуйста.
Фортен взял фотографию, не сводя с Гамаша встревоженного взгляда, потом опустил глаза на снимок. Наморщил лоб.
– Похоже, она…
Гамаш не стал завершать начатое Фортеном предложение. Что он собирался сказать? «Похоже, она мне знакома»? Или «мертва»?
– Спит. Она спит?
– Вы ее знаете?
– Возможно, видел на каких-то вернисажах, но я вижу столько разных людей.
– А на выставке Клары вы ее видели?
Фортен медленно покачал головой:
– На вернисаже я ее не видел. Но время было раннее, и народ еще не успел собраться.
– А на барбекю?
– Когда я приехал, было уже темно, так что я мог ее и не заметить.
– Она там точно была, – сказал Гамаш, пряча жетон в карман. – Ее там убили.
У Фортена отвисла челюсть.
– Кого-то убили на той вечеринке? Где? Как?
– Вы когда-нибудь видели ее картины, месье Фортен?
– Этой женщины? – спросил Фортен, кивая на фотографию, которая теперь лежала на столе между ними. – Никогда. Ни ее, ни ее работ я никогда не видел. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.
И тут в голову Гамашу пришел еще один вопрос.
– Предположим, она выдающаяся художница. В каком качестве она была бы ценнее для галереи – живой или мертвой?
– Это неприятный вопрос, старший инспектор. – Но Фортен все же обдумал его. – Живой она могла бы написать новые полотна для продажи через галерею. И предположительно, они стоили бы все дороже и дороже. Но мертвая?
– Oui?
– Если бы она была действительно хороша? Тогда чем меньше картин, тем лучше. Тут бы каждый стал тянуть одеяло на себя, и цены…
Фортен устремил взгляд в потолок.
Гамаш получил ответ. Вот только правильный ли вопрос он задал?
Глава двенадцатая
– Это что?
Клара стояла рядом с телефоном в кухне. Питер занимался барбекю в саду – проверял готовность стейков с фермы Брезе.
– Ты о чем? – крикнул он через сетчатую дверь.
– Вот об этом.
Клара вышла наружу, держа в руке лист бумаги. На лице Питера появилось расстроенное выражение.
– О черт. Боже мой, Клара, я совсем забыл. Из-за этой беготни вокруг Лилиан и всех заминок… – Он взмахнул длинной вилкой, потом замер.
Лицо Клары, вместо того чтобы смягчиться, как это нередко бывало, осталось каменным. В руке она держала список звонивших и поздравлявших. Питер оставил его у телефона. Под телефоном. Чтобы не сдуло сквозняком. Собирался ей показать.
Но забыл.
Со своего места Клара видела полицейскую ленту, огораживающую неровный круг в саду. Дыру, в которую провалилась человеческая жизнь.
Но теперь открылась еще одна дыра. На том самом месте, где стоял Питер. И Клара почти что видела полицейскую ленту вокруг него. Поглощающую его, как она поглотила Лилиан.
Питер смотрел на нее, взглядом умоляя понять. Заклиная.
А потом на глазах Клары Питер словно исчез, оставив пустоту на том месте, где только что стоял ее муж.
Арман Гамаш сидел в своем домашнем кабинете, делал заметки на память и разговаривал по телефону с Изабель Лакост, остававшейся в Трех Соснах.
– Я сообщила об этом инспектору Бовуару, и он предложил позвонить вам. С большинством гостей мы поговорили, – доложила Лакост. – Мы составляем подробную картинку вечера, но вот кого на ней нет, так это Лилиан Дайсон. Мы у всех спрашивали, включая и официантов. Никто ее не видел.
Гамаш кивнул. Он весь день читал ее письменные сообщения. Как всегда, они были впечатляющими. Четкими, подробными. Полными прозрений. Агент Лакост не боялась идти на поводу у интуиции. Она не боялась ошибиться.
А старший инспектор знал, что это дает громадное преимущество.
Это означало, что она была готова заходить в такие темные закоулки, куда другие агенты не отваживались даже заглядывать. А если и заглядывали, то тут же отвергали как невероятные. Считали этот труд пустой тратой времени.
Где, спрашивал он у своих агентов, вероятнее всего скрывается убийца? В самом очевидном месте? Возможно. Но чаще всего их находили в неожиданных местах. В неожиданных личностях и телах.
В темных закоулках. Большинство из них имели приятную наружность.
– Как по-твоему, почему на вечеринке ее никто не видел? – спросил Гамаш.
Агент Лакост обдумала ответ.
– Возможно, ее убили где-то в другом месте, а тело подбросили в сад Морроу. Это объясняло бы, почему никто не видел ее на вечеринке.
– И?..
– Я говорила с криминалистами, и они считают это маловероятным. Они полагают, что она умерла на том месте, где ее нашли.
– Есть другие предположения?
– Кроме очевидных? Может, ее телепортировали туда инопланетяне.
– А кроме этого?
– Я думаю, она приехала и направилась прямо в сад Морроу.
– Зачем?
Изабель Лакост замолчала, медленно перебирая в уме возможные варианты. Она не боялась ошибиться, но и не торопилась делать ошибки.
– Зачем проводить полтора часа в дороге, спеша на вечеринку, а потом сразу идти в тихий сад, даже не показавшись людям? – спросила она, размышляя вслух.
