Трудности, связанные с контролем обширных территорий с малым количеством городов, сделали процесс управления государством еще более тягостным и затруднительным, чем когда-либо за всю историю цивилизации. В этом заключается причина развала диктаторских режимов, равно как и слабость молодых демократий. Государства типа Пакистана обладают ядерным оружием и в то же время не могут должным образом обеспечить население нормальными коммунальными услугами и защитить его от атак террористов-смертников. Государства типа Нигерии, Йемена, Сомали и ряда других едва справляются со своими функциями, но в них в изобилии присутствуют локальные военизированные формирования. Палестинцы, особенно в секторе Газа, втянуты в непрерывную волну насилия, протестуя против своего нынешнего положения, но никак не идут на компромиссы между различными группировками своего протестного движения, хотя это необходимо для создания независимого и жизнеспособного палестинского государства. То же с «Хезболлой» в Ливане — военизированной шиитской организацией, которая запросто может смести правительство в Бейруте, но по какой-то причине этого не делает. Государство должно жить по определенным законам и правилам, что, в свою очередь, делает его довольно легкой мишенью. Стало быть, в век мегаполисов и массмедиа мы сталкиваемся с новым феноменом: властью «безгражданства». «Государство — это тяжелое бремя, — пишет Григиел, доцент Университета Джонса Хопкинса, — поэтому эти полугосударственные группировки ищут власти, избегая, однако, ответственности управления». Современные средства коммуникаций и военные технологии позволяют таким группировкам организовываться, искать помощи за рубежом, вооружаться, да так, что государство теряет монополию на применение силы. Как я уже упоминал, в случае с промышленной революцией мы имеем дело с большими размерами: самолеты, танки, авианосцы, железнодорожный транспорт, фабрики и прочее. А вот в случае с постиндустриальной революцией мы имеем дело с уменьшением масштабов — маленькие бомбы, пластид, которые не требуют от государства значительных территорий для размещения. Небольшие неправительственные группировки расцветают именно за счет подобных технологий. На самом деле появляется все больше причин отказаться от государства. Григиел пишет:
«Чем больше вероятность того, что государства будут уничтожать друг друга, в особенности если речь идет о сверхдержавах, тем небезопаснее быть частью такого государства, особенно для группировок, которые бросают вызов существующим режимам».
[221]
Государство является неподходящей формой, продолжает он, для тех, чьи абсолютистские цели, подогреваемые религиозным фанатизмом или идеологическим экстремизмом, недостижимы ни в одной из существующих форм государственного правления. Массовый исход из сельской местности в трущобы способствует радикализации взглядов на территориях вдоль южного побережья «Римленда». Средства массовой информации, к которым у этих группировок есть доступ, публикуют их манифесты, привлекая тем самым к ним внимание. У группировок появляются массы сторонников, которых отнюдь не характеризует преданность государству. В общем и целом, если мы на минуту отстранимся и обдумаем сложившуюся ситуацию, то увидим, что карта Евразии представляет собой огромный единый массив, не раздробленный на более мелкие фрагменты отдельных регионов, к которым мы привыкли в период холодной войны. Карта перегружена узлами связи, которые едва ли существовали ранее. В дополнение к разросшимся городам, перекрещивающимся траекториям ракет и различным идеологиям, которые находят отражение в средствах массовой информации, мы получим новые дороги, порты и магистральные трубопроводы, соединяющие Ближний Восток и Центральную Азию с остальной территорией Евразии, от России до Индийского океана и Китая. Когда мы видим на одной территории слишком тесное нагромождение совершенно разных цивилизаций, притом что СМИ выражают как их взаимные оскорбления, так и давление со стороны угнетенных народных масс, нужда в тихой, закулисной дипломатии становится настолько огромной, как никогда прежде. Один кризис будет сменяться другим, и крайне важно, чтобы все сохраняли спокойствие. Из-за связей и сужения карты понятия «Хартленда», «Римленда» и «пограничных зон», которые подразумевают горизонтальные деления на большие части, с одной стороны, частично потеряют свою актуальность. Но, с другой стороны, такое деление чревато последствиями ввиду постоянного взаимодействия между структурными частями. Часы или компьютерный чип в данном контексте ничем не сложнее, так как, чтобы понять, как работает весь механизм, нужно разобраться, как та или иная его составная часть влияет на соседнюю. Авиация, интернет, концентрация политических фигур в городах, которые становятся все более похожими друг на друга, рано или поздно нивелируют важность географической карты. Использование языка в презентации информации в интернете сводит любые баталии к столкновению идей (вот почему мы все будем вынуждены ссылаться постоянно на гуманистические идеи Берлина). Но по мере того как сами государства, несмотря на все вооружение, ослабевают в зависимости от того, насколько внутригосударственные и наднациональные силы освоили и демократию и киберпространство, на первый план будут выходить все меньшие образования, как это было в Средние века, после развала Римской империи.
Сейчас, когда мы живем в «закрытой политической системе» Маккиндера, которая, как замечает Брэкен, в XX в. стала еще более закрытой, карта живет по законам энтропии: спокойствие воцарится, лишь когда поселения людей, включая не только мегаполисы, но и всякие другие поселения, будут выглядеть и функционировать абсолютно одинаково. А результатом, согласно профессору политологии из Университета Огайо Рэндаллу Швеллеру, будет «некая глобальная апатия», последствие чрезмерного раздражения, «смешанная с тревожно высоким уровнем индивидуального экстремизма и диктаторской политики государств».
[222]
Иначе говоря, жизнь станет скучнее и опаснее, чем раньше.
Но прежде чем в мире окончательно воцарится скука, мы будем свидетелями восстаний, смены власти и естественных геополитических изменений, которые стоит описывать, прибегая к географической карте.
Наконец настало время более детально изучить разные районы земного шара (уделяя, впрочем, особое внимание Евразии), принимая во внимание знания, полученные из рук историков, геополитиков и представителей других областей знаний. В дальнейших главах я постараюсь придерживаться их здравомыслия, равно как и их теорий. Я напишу о Европе, которая граничит с маккиндеровским «Хартлендом» и находится под его влиянием; о России — собственно маккиндеровском «Хартленде», о Китае, который в последующие десятилетия может занять доминирующее положение на территории «Хартленда» и части «Римленда» Спайкмена. Мы поговорим об Индостане, сердце «Римленда»; об Иране, где, собственно, соединяются «Хартленд» и «Римленд»; о турецком и арабском Ближнем Востоке, который напоминает «Ойкумену» Ходжсона; и, наконец, о Северной Америке, наибольшем континентальном сателлите, по теории Маккиндера, который способен бросить вызов Евразии и «мировому острову». Со своей стороны постараюсь воздержаться от предсказаний, описав, как география влияет на исторические процессы, что, в свою очередь, позволит нам заглянуть в будущее.
