До вечерней мессы оставалось около двадцати минут, и пока что в церкви не было никого, кроме Эммы и пожилой дамы в соседнем ряду. По крайней мере, Эмме так казалось, пока кто-то не шепнул ей почти в самое ухо:
– Привет.
Эмма вздрогнула и повернулась. Рядом с ней сидел молодой человек и приветливо улыбался. Девушка с тревогой огляделась по сторонам. Как он сумел так бесшумно к ней подобраться? Ведь ещё минуту назад, она это точно знала, рядом с ней никто не сидел.
– Почему ты плачешь? – шёпотом спросил он.
Эмма взглянула на незнакомца. На вид он был чуть старше её, с узким подбородком и тёмными вьющимися волосами. Выглядел парень дружелюбно, даже более того, от него словно исходила волна тепла и света, и девушка поймала себя на мысли, что больше всего на свете ей хотелось бы сейчас, чтобы он её обнял. Просто обнял. Немного человеческого тепла ей точно не помешало бы в этот холодный берлинский вечер.
– Эй, не плачь, – улыбнулся парень. – Тебя кто-то обидел?
Эмма кивнула, шмыгнув носом.
– Бойфренд?
«Если бы он у меня был», – с горечью подумала Эмма и мотнула головой.
– Родители?
Эмма снова отрицательно покачала головой. Новая волна тоски и грусти накатила на неё. Ей вспомнился пронизанный солнечными лучами коттедж в Бамберге, где совсем недавно Эмма была так счастлива. Дома с ней никто так не обращался. Дома никто и никогда не повышал на неё голос. Тем более так, как это делала Маргарет.
Ох, уж эта Маргарет! Лучше бы она совсем потерялась!
– На учёбе проблемы? – продолжал допытываться молодой человек.
– Нет, – ответила Эмма.
Пожилая дама обернулась и с укором посмотрела на них.
– Слушай, у меня есть идея, – сказал вдруг парень. – Нет ничего лучше для поднятия настроения, чем чашка вкусного горячего шоколада. Я знаю одно местечко тут рядом. Пойдём, – он слегка тронул Эмму, поднялся со скамьи и перекинул через плечо большую кожаную сумку. – Пойдём, – повторил он и протянул девушке руку.
Эмма вытерла последние слёзы и встала.
– Кстати, меня зовут Берни, – представился парень, сжимая её ладонь.
Глава 20
Голубоватый свет, исходивший от монитора, был единственным источником света в кабинете, но Марку это не мешало. Наоборот, в темноте, когда ничего не отвлекало, ему думалось лучше. Впрочем, не в этот раз. Запах прокисшего молока и горько-сладких духов Дианы, витавший в воздухе, никак не давал сосредоточиться. Мысли скакали, сбивались в кучу и никак не хотели оформляться во что-то официально-сухое. Отчёт о проделанной работе так и не продвинулся дальше проставленной в верхнем углу даты.
Единственный вывод, к которому в итоге пришёл Марк, состоял в том, что всё было весьма неплохо. В этом деле, где количество людей, так или иначе недолюбливавших Ребекку Хеллер, стремилось к бесконечности, рано или поздно должен быть отыскаться хотя бы один любитель сводить счёты столь экстравагантным способом. Если только госпожа Хеллер не стала случайной жертвой… Впрочем, в случайности Марк никогда не верил.
Он протёр глаза и потянулся. Оставаться на работе не было смысла, домой идти тоже не хотелось. Сердобольный Аксель никак не мог смириться с тем, чтобы Марк проводил субботние вечера в одиночестве, поэтому неизменно составлял ему компанию, совершенно не интересуясь тем, насколько эта самая компания желанна. Поразмыслив пару минут, Марк поднял трубку и набрал внутренний номер. Через несколько гудков на другом конце ответил уставший голос:
– Доктор Фольк слушает.
– Фольк! – с деланной радостью воскликнул Марк. – Что скажешь насчёт пары кружек пива?
– Марк, – голос Фолька прозвучал бодрее. – Хорошая идея, – ответил он после небольшой паузы. – Встретимся у центрального входа минут через десять.
– Договорились, – произнёс Марк и положил трубку.
Если бы кто-нибудь спросил его, почему он решил пригласить патологоанатома в бар, он вряд ли смог бы ответить. Не то чтобы ему нравился доктор Фольк или они так сильно подружились за вчерашний вечер, когда пытались воссоздать сцену убийства Ребекки Хеллер. Марк в принципе не водил дружбы с коллегами по работе. Даже с Аталиком или Дианой. Хотя всегда знал, что происходит в их жизни. Ну или почти всегда.
* * *
Тёплый полумрак маленькой кофейни окутывал Эмму. Аромат свежей выпечки и свежесваренного кофе, кирпичные стены, украшенные фотографиями Берлина конца девятнадцатого века, и ненавязчивая тихая музыка действовали успокаивающе. Уходила обида на Маргарет, а с ней и ощущение несправедливости мира.
Удобно устроившись на мягком вельветовом диванчике и накручивая прядь волос на палец, Эмма делала вид, что смотрит в окно. На самом деле она наблюдала за отражением своего нового знакомого, который заказывал кофе и шоколад у стойки.
Он не только был хорош собой, но и чрезвычайно внимателен и галантен – открывал перед Эммой двери, помог снять плащ, придвинул кресло. Разве такие парни ещё остались?
– Шоколад для леди, – произнёс Берни, поставив перед Эммой большую чашку с горкой взбитых сливок, присыпанных какао.
– Спасибо, – Эмма подняла взгляд на молодого человека и вздрогнула. От брови и до виска, скрываясь в густых вьющихся волосах, тянулся едва заметный шрам.
– Напоминание об одной беспечной прогулке в Нойкельне, – непринуждённо улыбнулся Берни, усаживаясь напротив Эммы. – До поры до времени мы все уверены, что уж со мной-то точно ничего плохого не случится, и вот уже лежишь с раскроенным черепом и думаешь: «Вот я дураак…», – легко рассмеялся он, придвигая к себе свой кофе.
– Мне жаль, – смущённо улыбнулась Эмма.
– Не стоит, – отмахнулся он. – Это было не страшно, это было… обидно. С тех пор, как шутит один мой друг, у меня обострённое чувство справедливости. Так кто же обидел такую милую девушку, которая так и не сказала как её зовут?
– Эмма, – с застенчивой улыбкой ответила она.
– Приятно познакомиться, Эмма, – отсалютовал чашкой Берни.
– Это всё моя соседка, Маргарет, – вдруг сказала Эмма и не смогла остановиться. Она рассказала Берни всё, и об их отношениях с Маргарет Нельсон, и о своих мечтах писать настоящие статьи вместо того, чтобы приносить кофе и делать копии, и о Штефане Фейербахе, который платил ей огромные деньги, был очень мил и дружелюбен, но при этом пугал её до чёртиков. Она даже не заметила, как Берни оказался рядом. В какой-то момент Эмма просто осознала, что сидит, склонив голову на его плечо, и вытирает слёзы его платком. Ей стало неловко.
– Мне пора, – сказала она, отстраняясь и поправляя непослушные волосы, лезшие в глаза.
– Может, ещё одну чашку? – с надеждой спросил он.
Эмма покосилась на столик, где уже стояли три допитые чашки из-под горячего шоколада и одна нетронутая с кофе.
