По всему видать, что корабль этот Соловья Будимировича по воде возит. Только не видать нигде хозяина, да оно и понятно: пока дрягили-крючники мешки на берег таскают, он, видать, в шатре чаи со сдобными кренделями попивает и сахарной халвой закусывает…
Подошёл тогда князь к управляющему и просит:
– Можно, мил человек, мы тоже подсобим да на копеечку хлебушка себе купим?
– Ступай с глаз долой, голь перекатная, – ответствует тот. – Не видишь разве, что разгрузка кончается.
– Тогда подай, Христа ради…
– Бог подаст! Иди-иди, не мешай, а то стражу кликну. Ходят тут всякие, под ногами путаются, работе мешают!
Так расшумелся, что с борта свесился парубок в рабочей поддёвке и спрашивает:
– Ты чего кричишь, Устин?
– Да вот на работу нищая братия наняться хочет. А где я им работу возьму, если всё уже сделано. А ну, кыш отсель, скудоумные!
– Погоди сердце рвать, лучше своим делом займись. Не видишь, мешок с просом порвался! – властно перебил Устина парень, сбегая по сходням. – Нету, братцы, для вас работы, раньше надо было приходить. Но ничего, это мы сейчас поправим. Держите!
С этими словами добрый парубок одарил князя и его переодетых богатырей серебряными монетами: каждому по одной дал.
– Спаси тебя Христос! – поклонился до земли Владимир. – А ты кто таков, что щедрее князя киевского калик одариваешь?
– Да куда уж мне за князем угнаться, когда он, бают, десятину на церковь даёт и всеми сирыми и убогими опекается! Нет, до Красного Солнышка мне далёко, ведь я простой купец новгородский – Соловей, Будимиров сын.
– Ну, тогда пошли, Соловей Будимирович…
– Куда?
– В палаты с князем киевским знакомиться!
* * *
С того дня крепко подружился Владимир с Соловьём и всем его в пример ставил. Как только Будимиров сын по делам в стольный град пожалует, так князь его в свои палаты зовёт и ковёр через двор стелить приказывает, по причине уважения.
Вытрет Соловей красные сафьяновые сапожки тряпицей и ступит на ковёр, а княжеская челядь его громко приветствует. Но громче всех собачка лает, которую купец на руках несёт. Потому как он с ней никогда не расстаётся. А привёз он её из Царьграда – столицы Византии, заморской империи.
Смешная собачка – вся беленькая, кроме бантика красного, что ей Соловей на шейку повязал. А хвостик у ей бубликом, ушки торчком, усики, что иголочки, а по мордочке улыбка гуляет. И каждый, кто на неё глянет, тоже улыбаться начинает. Особенно, когда она на задние ножки встанет, ручки подберёт повыше – и давай танцевать да хвостиком себе дирижировать!
А звали собачку Молоська. Но не потому, что она была малосильная, а потому что даже в пост мясо употребляла. Ведь раньше молосниками называли людей, которые посты не блюдут. Только собачке-то зачем посты блюсти, когда она животная. А животная, в отличие от человека, не грешит – хоть мёдом её корми, хоть за хвост дёргай. И ежели грехов нет, то даже салом их не наешь. А ежели есть, то постом тело изнуряй и молитвой душу исправляй…
Молоська сильно князю глянулась. Так глянулась, что он за диковинную собачку лучшего коня купцу сулил. Но тот ни в какую: «Погоди, – говорит, – я скоро в Царьград соберусь и тебе такую же привезу, только мужеского полу. Мы их оженим, а щенков людям раздадим для утехи».
* * *
Князь всё больше привязывался к Соловью за его щедрый нрав, а Соловей давно почитал князя за мудрость, с которой тот правил своим народом. Во время встреч они долго беседовали. Князь любил слушать про далёкие страны, где приходилось бывать купцу, а Соловей, рано потерявший родителя, находил упокоение в отеческих советах князя.
– Послушай, а почему бы тебе в Киев не перебраться? – как-то раз спросил Владимир своего молодого друга.
– Так у меня ж в Новгороде дом и усадьба на Ильмень-озере. Лучше ты, князь, ко мне летом приезжай: рыбы половим да поохотимся вволю.
– Эх, кабы не державные дела, непременно бы приехал. Посему лучше ты перебирайся. Земли в Киеве много: строй себе терем, где душа пожелает. Да хоть на моём дворе!
Соловей понял, что князь давно всё обдумал и не стал ерепениться. Но Владимир не просто всё обдумал, он замыслил изменить судьбу купца самым решительным образом. Потому и место для будущего терема выбрал прямо супротив окон своей племянницы – красавицы Запавы Путятичны.
* * *
Запава была знакома с Соловьём, но издали. На фоне шумных ухажёров купец никак не выделялся и, в отличие от других, не пытался произвести впечатление. Конечно, Запава слышала о его богатстве, но к этому она была равнодушна, как, впрочем, и полагается племяннице князя.
А приметила она Соловья Будимировича, когда тот вместо понукания нанятых столяров и плотников, сам взялся строгать, пилить и приколачивать, подчиняясь распоряжениям умелого древодела Гаврилы – осанистого крепкого старика с белой бородой чуть не до пояса.
– Легче бей! – поучал Гаврило своего молодого хозяина. – Балясину под перилами разворотишь!
Соловей на это краснел, как провинившийся школяр, и половчее перехватывал деревянную киянку.
Наблюдая за купцом-работником, Запава долго стояла у окна, пока её не отвлекли закадычные соперники Вышата и Елисей. Явившись не запылившись, они тут же принялись за ухаживание: Вышата приволок парик из лошадиного хвоста, а Елисей – подгнившую оглоблю, которую тут же сломал об колено…
* * *
Как-то утром Запаву разбудил звонкий лай. Она вскочила с постели, распахнула двери и рассмеялась. На пороге стояла Молоська и радостно виляла хвостиком.
– Ну, заходи, – позвала Запава.
Маленькая собачка не заставила себя упрашивать. Цокая по полу крохотными коготками, она подбежала к столу с яствами и вскинулась на задние лапки. Запава прыснула в ладошку и стала гадать, что же едят такие забавные зверьки? Тут же выяснилось, что такие забавные зверьки едят всё: и яблоки печёные, и орешки калёные, и пряники медовые.
Молоська и Запава так увлеклись угощениями, что не сразу услышали тревожные голоса за окном:
– Кажись, она туды побежала…
– Да нет, кажись, сюды…
– А можа, она в подпол провалилась?
– Ищите, ищите! – тихо повторял опечаленный голос Соловья.
Красна девица быстро оделась и, схватив Молоську на руки, выскочила во двор.
– Соловей Будимирович, вот она! Видать заблудилась и в мой терем заскочила… Забавная такая, орешки грызла и пряник с яблоком…
Запава замолчала, потому что подле уже стоял купец и бережно вынимал Молоську из её рук. Едва их пальцы коснулись, она почувствовала, как краска заливает щёки. Запава подняла глаза и, встретившись со взглядом молодого купца, вдруг поняла, что отводить взор ей уже не хочется. Будто жаркая волна окатила девицу, и она услышала, как громко забилось её сердце.
