Оказалось, что Муромец так стремительно взмахнул мечом, что никто этого и не заметил. Но времени на обсуждение не было, потому что Соловей Будимирович вдруг тоже покачнулся и упал рядом с окровавленной головой, от волчьего оскала которой ещё исходила неуёмная злоба.
– Что с ним? Ранен? – встревожился князь.
– Да нет, сомлел малость, – объяснил Бова, поднимая купца с земли. – Они ж народ мирный, вот и не привыкли, когда под ногами головы валяются. Хотя, когда я впервой голову без плеч увидел, тоже чуть своё сознание не потерял.
– Ладно, хватит болтать! – перебил Бову воевода. – Неси Соловья Будимировича в палаты да квасу ему дай студёного. И мне дай, а то что-то я взопрел от этого свистуна безголового…
ДЕСЯТИНА В ДОБРОЕ ДЕЛО
С этой минуты в Киеве закипела работа. Князь написал указ о ратном положении, из чего следовало, что население мужского полу от пятнадцати до сорока лет переходило в подчинение воеводе. Приказ огласили биричи, и вскоре к княжескому дворцу потянулись бородатые мужики и безусые отроки.
Киеву не впервой угрожала опасность, поэтому люди знали, зачем их зовут и шли не с пустыми руками: за поясами у многих торчали топоры, а некоторые вдобавок были вооружены пилами, молотками и лопатами.
Добрыня Никитич разбил народ на артели – рабочие дружины с круговой порукой. Одних артельщиков он послал укреплять стены, других отправил в лес рубить волока – длинные клюки-кокорки, служившие оглоблями и полозьями для выволакиванья брёвен из леса. Третьих – делать из брёвен острые колья-рожны, которые вкапывались в землю перед защитным валом в наклонном положении, чтобы остановить конницу противника, ведь, как говорится, против рожна не попрёшь! Четвёртых – добывать и варить смолу, чтобы лить горячий вар на головы кочевников, остужая их пыл. Нашлась работа и для пятых, и для шестых, да и седьмые без дела не остались…
* * *
А что же с пленниками, спросите вы? Чтобы ответить на это, придётся немного забежать вперёд, потому как во время подготовки к осаде некогда было ими заниматься. Всех разбойников, кроме Евлампии и мелюзги, заковали в кандалы и посадили в острог. А уже потом, когда опасность миновала, боярский суд сослал их рыть судоходные каналы между реками, а покуда каналы строились, таскать корабли посуху. Та ещё работка! А нечего было разбойничать!..
Да, чуть не забыли: Нагая и Сыча перед этим хорошенько выпороли на конюшне, тут уж Прасол отвёл душу!
Евлампию же отправили в женский монастырь, где в скором времени из злобной атаманши она превратилась в скромную послушницу, напоминавшую нравом ту замечательную девушку, каковой она была двадцать лет назад. Евлампия много молилась за своего не покаявшегося супруга в надежде, что Господь облегчит его вечные муки. А ещё она молилась, не поверите, за Илью Муромца, бывшего лютого врага, который оказался лучшим другом, ибо вытащил из погибельного болота её деточек. Их князь отдал в книжное учение. Правда, поначалу Филину, Беркуту и Соколку пришлось вдоволь берёзовой каши нахлебаться. Но ведь не зря говорят: кнут не мука, а вперёд наука! Потому не прошло и полгода, как братья стали первыми учениками, сказалась, видать, разбойничья смётка! Но, скорее всего, ума им прибавили церковные бдения Евлампии, поскольку молитва матери дитя со дна морского поднять может…
* * *
Пока шли работы по укреплению города, Илья остался не у дел, ибо строитель из него был никакой. Вот если бы чего сломать – другое дело! Поэтому у него появилось время поближе познакомиться с Киевом.
Да, это был город городов! Ещё недавно Илья восхищался Муромом, но теперь пройдясь по киевским стогнам (так раньше назывались улицы и площади) и увидев могучий Днепр с вершины Старокиевской горы, где ныне находится Андреевский спуск, смог выдохнуть только одно слово: «Лепота!»
Киев был древней Мурома да, пожалуй, и остальных городов.
Его история началась в пятидесятые годы по Рождеству Христову. Однажды самый первый ученик Сына Божьего апостол Андрей, величаемый за это Первозванным, прибыл в Корсунь. Там узнал он, что недалеко от города находится устье Днепра. Апостол захотел подняться вверх по этой великой реке, которую греки называли Борисфеном по имени грозного северного ветра. Видать, довелось грекам хлебнуть днепровской водицы во время речного шторма, когда широкий Днепр-Борисфен ревёт и стонет, вздымая могучую спину.
* * *
Пройдя половину пути, Андрей с учениками увидели сбегающие к воде крутые склоны.
– На этих горах воссияет благодать Божья. Будет тут город великий, и воздвигнет Бог много церквей. – сказал Апостол и, помолившись, поставил деревянный крест.
А через пятьсот лет три брата и красавица-сестра из племени полян действительно основали тут город. Старший брат за высокий рост и решительный характер звался Кием, что по-славянски обозначало и крепкую палку, и могучий молот.
Он и стал первым правителем града, названного затем его именем. Младших же братьев звали Щек и Хорев, а сестру – Лыбедва. Хорев тоже устроил свой град – Хоревицу – в пятнадцати вёрстах к северу от Киева. Стояла Хоревица на высокой горе, поэтому позже граду дали имя Вышгород, и при Владимире он служил столице северным щитом.
Во времена княгини Ольги Киев разросся, однако весь умещался на горе. Но уже в правление князя Владимира люди стали селиться в низине возле Днепра. Это поселение, где в основном обитали ремесленники, получило название Подол.
* * *
Первое каменное здание появилось в городе во времена правления великого князя Святослава. Это был его терем, возвышавшийся среди деревянных сооружений, словно утёс в зарослях камыша. Он долго был одинок, пока Владимир не приказал доставить мастеров из Греческой земли, чтобы они построили каменную церковь в честь Пресвятой Богородицы. Князь украсил храм иконами, сосудами и крестами, что взял перед этим в Херсонесе, и поставил служить тамошнего священника Анастаса Корсунянина.
Когда церковь была построена, Владимир вошёл в неё, вознёс молитву и сказал:
– Даю церкви святой Богородицы десятую часть от богатств моих и моих городов. А если кто отменит это, – да будет проклят!
И устроил в тот день праздник великий боярам и старцам, а бедным роздал много богатства. И с той поры стали называть эту церковь Десятинной.
К ней и направил свои стопы Илья. Подойдя ближе, он остановился, поражённый красотой храма. Каменные узорчатые дорожки, мраморные колонны, пять сверкающих куполов подчёркивали величие замысла. Да и само место, где стояла церковь настраивало паломников на благоговейный лад. Но об этом стоит рассказать подробнее…
* * *
В 983 году, за пять лет до своего крещения, пошёл Владимир против литовского племени ятвягов и завоевал их землю. Всё бы ничего, но в то лето сатана, предвидя скорое поражение своё крестом Господним, особо бесчинствовал. По его наущению жрецы решили отметить победу Владимира кровавой жертвой, принесённой своим деревянным кумирам.
