— Каноник, — улыбнулся Десмонд. — Вы узнаете о событии даже раньше, чем оно произошло.
— А вот и нет, приятель. Мне рассказал Патрик, когда звонил доложить, чтобы мы не ждали тебя к обеду. От его восторгов телефонная линия чуть было не вышла из строя. Знаешь, приятель, чем больше я слышу о твоих успехах, тем больше расстраиваюсь. Поскольку для меня это значит только одно: что совсем скоро я могу тебя потерять. Вот уже и архиепископ говорит о тебе, о твоих талантах, о твоих хороших манерах, о твоей яркой личности. Он хочет забрать тебя в Дублин, чтобы ты вошел в его окружение. Или в окружение кардинала. Что мы тогда будем делать? Я и госпожа Донован. Ты ведь знаешь, Десмонд, как она тебя любит. Ну и я тоже. — И после небольшой паузы каноник спросил: — Кстати, как она сегодня?
— Как обычно. Хотя поначалу действительно выглядела расстроенной.
— И у нее есть на то основания. — Каноник допил кофе и поставил чашку на каминную полку. — Она звонила мне вчера вечером, но просила ничего тебе не говорить, чтобы не портить Светлое воскресенье. — Каноник сокрушенно покачал головой. — В субботу вечером она получила срочное сообщение от директора школы в Швейцарии. Несмотря на все приложенные ею старания сгладить ситуацию, ее племянницу все же отчислили, — сказал каноник и неодобрительно вздохнул. — Оказывается, в этой истории задействован еще и некий итальянский джентльмен — если, конечно, можно так выразиться, — из Милана, где у него какой-то прибыльный бизнес. Джентльмен этот богат и уже не столь юн — лет двадцать восемь или около того, — разъезжает на самой шикарной и дорогой итальянской машине, живет — вероятно, из соображений сокрытия от налогов — в самом фешенебельном швейцарском отеле на Женевском озере. Так вот он, как и следовало ожидать от подобного, с позволения сказать, джентльмена, трижды склонял Клэр, племянницу мадам, к ночным вылазкам из пансиона — с неизвестной целью, — после чего девица возвращалась в дортуар только на рассвете. — Закончив это достаточно едкое высказывание, каноник уже обычным тоном добавил: — На третий раз эту маленькую сучку застукали. И поделом ей.
— Мне ужасно жаль госпожу Донован, — отозвался Десмонд. — А она, эта девица, что, неужели настолько испорченна?
— Похоже, она вся в мать. Своенравная, смазливая и охочая до мужчин. В любом случае к восемнадцати ей надо окончить школу, причем под более строгим контролем. Вот об этом-то госпожа Донован и просила меня.
— А разве она не может сама о ней позаботиться, раз уж отправляется к себе в Швейцарию?
— И чтобы итальянский прохвост не давал девчонке проходу?! Нет, нет и еще раз нет. Ее необходимо оградить от его дурного влияния. Не сомневаюсь, уж кто-кто, а я смогу вправить ей мозги, и ты мне в этом поможешь. Послезавтра я встречаю ее в Дублине. Меня отвезет Патрик.
— А разве молодой девушке пристало одной отправляться в такое путешествие?
— Да ладно тебе! Все уже устроено, приятель. В Женеве ее посадят на поезд, в Париже встретят и посадят на экспресс до Па-де-Кале. Там она пересядет на пароход, а в Лондоне служащий из лондонского офиса мадам посадит ее на поезд до Холихеда. А я буду ждать ее на причале в Дун-Лэаре.
— Так или иначе, ей ведь не впервой такие поездки, — заметил Десмонд. — А госпожа Донован скоро уезжает?
— В дополнение ко всем ее напастям парни из департамента внутреннего налогообложения интересуются, не собирается ли она сменить швейцарское местожительство. Так что, как только она устроит девчонку в «Маунт-Вернон», ей надо будет срочно вернуться в Швейцарию.
— Надо же, какие перемены! — воскликнул Десмонд. — Не нравится мне все это. Каноник, если вы еще не собираетесь ложиться, я хотел бы посоветоваться с вами насчет письма, которое получил сегодня утром.
— Ах да. Я видел конверт с обратным адресом в твоей почте. Десмонд, лучше не связывайся с ними. Или с их движением.
— Каноник, скажите, что вы об этом знаете?
— Немного, но кое-что знаю. Они рассылают прокламации молодым священникам с призывами присоединиться к движению против обета безбрачия духовных лиц. Фу! Кучка ублюдков, неспособных обходиться без женщин.
— Каноник, а вы за целибат?
— Мои взгляды на обет безбрачия можно выразить так. Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Десмонд, мы, священники, конечно, мужчины, и временами нам приходится нелегко. Но мы — последователи, ученики Господа нашего Иисуса Христа, который тоже был мужчиной и тоже соблюдая целибат. И с практической точки зрения, какой от жены толк в пресвитерии? Очень скоро она наденет ризу и станет принимать исповеди. А разве ты, как исповедник, не знаешь, сколько сейчас несчастных браков, которые влекут за собой множество напастей — вечное нытье, свары, потасовки, измены, в результате чего поганую сучку выгоняют из дому к чертовой матери. Сегодня только десятая часть браков, если не меньше, более или менее держатся. А дети?! Неужто ты хочешь обзавестись полдюжиной ребятишек, которые только и будут делать, что орать, визжать и играть в прятки в исповедальнях?
— «Высокая»
[43]
англиканская церковь, весьма близкая нам по взглядам, похоже, разрешила священникам жениться, что оказалось вполне успешным начинанием.
— У них, приятель, все немножко по-другому. Мы, католические священники, живем при церкви. Дом же англиканского священника иногда находится за несколько миль от нее, да и расположен весьма уединенно. Для них семейная жизнь — это совершенно отдельная вещь. Нет, Десмонд, розовые мечты молодых священников о браке весьма далеки от реальности. В этом случае они руководствуются не тем, что в голове, а тем, что болтается у них между ног. И все дела.
В кабинете повисла напряженная тишина, которую нарушил звук закрывающейся на засов входной двери, затем шум шагов миссис О’Брайен, которая прошла к себе в комнату на первом этаже и тихонько прикрыла за собой дверь.
— А вот и ответ на твой вопрос, Десмонд. Кто сможет ухаживать за нами лучше, чем эта достойная, непорочная, да-да, непорочная женщина?! — Каноник встал с кресла и потянулся. — Что-то я сегодня притомился. Я, с твоего позволения, пожалуй, первым приму ванну.
— Тогда я смогу помокнуть там подольше, — засмеялся Десмонд. — Мне выключить здесь свет?
Каноник кивнул и ласково произнес:
— Спокойной ночи, приятель. Мой дорогой, самый дорогой друг.
— Спокойной ночи, каноник. От всей души желаю вам всяческого благополучия и приятных снов.
Вот так закончилось Светлое воскресенье в Килбарраке. Последнее счастливое воскресенье Десмонда в этом доме.
XII
Итак, как и предвидел каноник, все необходимые приготовления были сделаны, и в четверг, в восемь тридцать, отслужив мессу для горстки преданных прихожан и плотно позавтракав, этот достойный служитель Церкви отбыл в Дублин на «Ландолете», за рулем которого сидел Патрик. На канонике был его лучший воскресный костюм, а поверх него — длинное, плотное, свободное черное пальто на случай, если придется стоять на открытой всем ветрам дублинской пристани. Выражение лица его было суровым и сдержанным, хотя для служителя Церкви, нечасто покидавшего свою епархию, подобное предприятие было не только источником для волнений, но и суровым испытанием.
