– Сколько же они будут ехать?! – встревожилась молодая женщина. В голосе ее слышались рыдания.
– Они быстро приедут. Вы чувствуете биение пульса в пуповине?
– Да.
– Какой ритм?
– Сто тридцать – сто сорок.
– Отлично! Скажите ее мужу, чтобы написал объявление: «Экстренная медицинская помощь. Вернусь к вечеру» – и прикрепил к двери.
Каролина на несколько секунд отвела трубку от уха, чтобы дать распоряжения мужу беременной женщины.
– А теперь что мне делать?
– Скажите ему, чтобы принес вашу сумку, потому что вы не можете оторвать пальцы от своей пациентки.
– Я могу сделать что-нибудь еще? – все так же встревоженно спросила она.
– Используйте весь кулак – так у вас будет больше силы. Только не раздавите пуповину, конечно. И молитесь. А теперь разъединитесь, потому что вы нужны «неотложке». И прекратите паниковать. Паника заразительна и вредна, ибо ятрогенна
[7]
и все что угодно, однако пользы от нее никакой. Вы должны спокойно сказать им, что сейчас все хорошо, что вы делаете все необходимое, что вам придется оставаться в этом положении все время поездки, вплоть до операционной, что муж должен ехать следом в своей машине, если может. Или пусть возьмет вашу, тогда вы на ней вернетесь. Не забудьте сказать ему, в какой родильный дом вы едете. А главное, подготовьтесь, что у вас будет очень болеть рука, и не только ладонь, но вся – от плеча.
– Уже болит.
– Будет еще хуже. Скоро вы перестанете ее чувствовать. И все-таки вы должны выдержать, потому что у вас на кончиках пальцев жизнь. Так что сейчас не время расслабляться. Вы выдержите, и физически и морально, потому что у этих людей одна надежда на вас и на то, что в этом году благодаря вам они впервые встретят Рождество втроем. А теперь повесьте трубку и успокойте их. Схватки есть?
– Ни одной со вчерашнего вечера.
– Теперь, когда пузырь прорвался, есть риск, что они возобновятся. «Неотложка» приостановит их. Сердце по-прежнему бьется хорошо?
– Да, кажется, ребенок довольно высоко. А если сердечный ритм ослабеет?
– Посильнее надавите пальцами на головку, чтобы отодвинуть ее. Пусть роженица примет позу Тренделенбурга
[8]
. Или хотя бы подложите ей под ягодицы подушку.
– А что делать, если я больше не чувствую пальцев?
– Знать ничего не хочу! Просто надавите, и все. Перезвоните, когда сможете.
И озабоченный Жером положил трубку.
– Лучше бы у нее была легочная эмболия, – сказал он вопросительно смотревшей на него Жюли.
– Что такое провисание?
– Провисание. Прорвался плодный пузырь, а конец пуповины находится под ребенком. Пуповина выскользнет в шейку матки, ребенок сдавит ее и перекроет питающий его приток крови.
– Он умрет?
– Это зависит от силы Каролины. Тут пан или пропал. Если она справится, они успеют добраться до операционной и сделать срочное кесарево. Иначе есть риск, что ребенок умрет. Ягодичное предлежание дает ему больше шансов выжить.
– Черт, лучше уж быть кассиршей! – воскликнула Жюли.
– Смотря для кого.
– А теперь?
– Что – теперь?
– Что вы теперь будете делать?
– Ждать, когда она мне перезвонит. И молиться.
– Тьфу, какая ерунда!
– Что, молиться?
– Да.
– Я же не сказал, что стану перебирать четки, бормоча «Пресвятая Дева» и «Отче наш».
– А как же вы тогда молитесь?
– Наверное, так же, как вы…
– Я никогда не молюсь.
– Тогда надо сказать «верую».
– Во что верую?
– В ту силу, что есть у каждого из нас, когда речь идет о жизни другого. Как у вас с вашим сыном. Надеюсь, Каролина тоже найдет ее в себе.
– Веровать не всегда достаточно.
– Да. Но это помогает.
– Ну ладно, тогда буду веровать вместе с вами. А она там, на другом конце Франции, чувствует, что мы веруем? – не слишком уверенно спросила Жюли.
– Не знаю. Все, что я знаю, – это что я не могу сделать ничего другого.
– Я приготовила вам завтрак.
– Я не очень голоден. Я ощущаю собственное бессилие. И снова ничего не могу сделать.
– Почему «снова»?
– Потому что я ничего не мог сделать с Ирэн.
– Веровать не всегда достаточно, – заключила Жюли.
Она могла бы уточнить, задать какие-то вопросы, попытаться понять, но она ненавидит лезть людям в душу, когда они не способны защищаться. Она об этом кое-что знает. Так что не станет позволять себе ничего подобного с другими. Если ему захочется поговорить с ней, он сам это сделает, и не надо допытываться.
Через сорок пять минут телефон Жерома снова зазвонил. Он тут же схватил трубку. Жюли и Поль, который к этому времени успел вернуться, не сводили глаз с его лица.
– Браво, Каролина! Вы гений! Шкала Апгар?
– Три на первой минуте, шесть на пятой, восемь на десятой. Она хорошо себя чувствует. Это девочка. Они назвали ее Виктория. Два семьсот восемьдесят. Небольшая, это мне помогло.
– Что такое Апгар? – спросила Жюли.
– Шкала для определения состояния новорожденного, – отстранившись от трубки, пояснил Жером. – А вы? Как ваш Апгар? – снова сказал он в телефон, обращаясь к своей заместительнице.
– Тоже три, но у меня показатель не повышается, – ответила Каролина, теряя самообладание. – Я боялась, что она умрет.
– Но с ней все в порядке.
– Но она могла умереть, – всхлипнула она.
– Но с ней все в порядке, – спокойно повторил Жером.
– Но она была на грани, в машине я ощущала, как сердцебиение плода замедляется.
– Но с ней все в порядке.
– А если бы она умерла? – настойчиво переспросила молодая женщина.
– Как сейчас чувствует себя ребенок?
– Хорошо, – сдалась заместительница.
– Отлично! А как ваши пальцы?
– Совсем нехорошо. И рука тоже. Даже в спину отдает. Мне никогда в жизни не было так больно.
– Зато ребенок чувствует себя хорошо. Честная сделка, вы согласны?
– Я знаю. Вообще, на что я жалуюсь…
– Сейчас я позвоню своему другу, он кинезитерапевт. Поезжайте прямиком к нему, он примет вас между двумя пациентами.
