И вот в конце XX – начале XXI века – перелом, разрыв с этой великой эпохой. Рай возникает, но какой-то другой. Все громче слышны голоса о кризисе гуманизма, его конце и катастрофе. Впервые не шепотом, а вслух об этом, как известно, сказали структуралисты, объявив, что «человек» изобретение недавнее и он/о скоро исчезнет как рисунок на песке морского берега (М. Фуко). Наследник структурализма, пост-структурализм довел идею заката гуманизма до логического конца, провозгласив «смерть человека» вообще. Но это все-таки были косвенные, абстрактно-теоретические, как бы посторонние сигналы. Их почти не воспринимали: «постмодернизм». Они плохо доходили до представителей остальной, более чем двух тысячелетней исторической метафизики, тем более не затрагивали собственно гуманистическое мировоззрение и обыкновенных, не теоретизирующих людей. Которые продолжа(ли)ют считать гуманизм смысловой вершиной в развитии человеческого духа, выдвигая лишь, с учетом времени, задачу его совершенствования в духе идей так называемого нового (реального) гуманизма (И. Фролов).
Настоящий отказ от гуманизма происходит только сейчас, со становлением информационного общества, практической эксплуатацией микро и мегамиров и распространением высоких = постчеловеческих технологий, в контексте принятия постмодернизма в качестве нормы философствования. По мере того как корабль гуманизма входил в эти техногенные воды и перед ним открывались невиданные перспективы воздействия наряду с природой на самого человека, он стал терять своих пассажиров. Более того, его начали покидать члены команды. Ряды гуманистов редеют, молодое поколение теоретиков in toto отказывается от земли и моря, записываясь в очередь на виртуальные и космические путешествия. Остающиеся на корабле твердые приверженцы гуманизма попадают в стан консерваторов и традиционалистов, а скоро, вот-вот и реакционеров, они посылают сигналы sos, но им никто не спешит на помощь. Философско-теоретическое сообщество, оглушаемое известиями о последних новейших достижениях технонауки, возможностях «улучшения» человека, а может, ради его блага, и уничтожения, дабы заменить чем-то другим, более совершенным – их не слышит.
С увеличением числа ситуаций, в которых человек перестает быть субъектом, превращаясь в фактор технологии и агента сетей, опирающаяся на традиционную метафизику «гуманитарная парадигма» начала размываться. Пошли толки о «симметричной антропологии» как равенстве вещей и людей (Бруно Латур), о «конце человеческой исключительности» (Ж. М. Шеффер) и т. п. В умах наиболее легко-мыслящи(енны)х и «безрефлексивных» теоретиков она уже рухнула. Притом речь идет не о гуманизме как мировоззрении, возникшем в эпоху Возрождения, когда человек занял место Бога в качестве высшей ценности бытия. И не о критике гуманизма с религиозных или экзистенциалистских позиций. Вернее, не только об этом. Наряду с отказом человеку в статусе субъекта, цели и смысла развития общества (собственно гуманистическое мировоззрение), речь пошла об его замене как сущего. Чем-то другим. Об отказе от человека, каким он был до сих пор. Которого, т. е. нас, ныне существующих на Земле людей больше нельзя считать ни вершиной эволюции, ни целью своей собственной деятельности. Он/мы, скорее, материал для изменений и дальнейшего продвижения к какой-то высшей форме бытия. Человек может = будет = должен сознательно и целенаправленно улучшаться, радикально повысив свои физические силы и умственные возможности, ликвидировав болезни, старение и смерть. И, в конце концов, достигнет бессмертия. Ради этой великой цели надо перестать бояться «перестать человеком», наоборот, преодолев его, превратиться в некое «более совершенное существо».
Эта критическая по отношению к гуманизму, а, в сущности, антигуманистическая идеология Human enhancement («расширения», улучшения человека) к началу XXI века нашла, как известно, свое позитивное выражение в феномене трансгуманизма. Нет необходимости пересказывать все его обещания, прельщения и соблазны, особенно тем же бессмертием. Конечным идеалом трансгуманизма являются теории не просто улучшения существующего человека, добавления ему рук, ног или других органов, а его изначального «(переконструирования», создания фактически постчеловека, вплоть до disigner baby – ребёнка, который бы изготавливался согласно техническому проекту, что отражает реально идущие технологические работы по биофизической трансформации млекопитающего вида Homo sapiens как такового. Да много, много, непрерывно множащихся вариантов того, что будет после человека, хотя у них есть и названия: нелюди, людены, трансхьюманы и т. п., которые вовсе не обязательно будут естественными и живыми. Он могут/будут функционировать на иной субстратной основе, например, кремнии, быть автотрофными, сначала как киборги, а потом вообще с искусственным телом и математическим интеллектом.
Переход к ним неизбежен, потому что параметры человека начали ограничивать возможности дальнейшего развития цивилизации. Гуманизм, то есть ценностный антропоцентризм становится тормозом этого процесса. Прогресс техники посылает заказ на то, чтобы не технику подгонять под человека, а человека под ее всё нарастающие возможности. Он требует «переступить через человека», традиционного Homo sapiens, толкая к созданию нового мыслящего сущ(вещ)ества или нейро-коммуникационного комплекса и т. п. нечто. Технократы изощряются в вариантах преодоления ограниченности человека и трансгуманизм – прямой вызов ему, его идентичности, как(ую)ого мы знаем, какими в темпах природы развивались тысячи лет или какими нас, Адама и Еву, сотворил Бог (старый «биокон»), сказав: «Это хорошо».
Таким образом, собственно говоря, мы имеем дело с кризисом и отказом не гуманизма, а антропологизма и речь идет о замене людей тем, что обычно называли роботами. Пресловутый трансгуманизм – это трансантропологизм, транс-гомо-низм, а если учитывать обе тенденции: отказ от гуманизма как ценности и как антропологизма, да и ради благозвучия, то это трансгоманизм. Отказ от человека как Genus Homo, Homo vitae sapies, просто sapiens в пользу e-Homo, Гомутера, Кибернавта и т. п. Совсем смелые, наиболее последовательные и без(д)умные говорят уже о трансвитализме (!), т. е. преодолении жизни на Земле и ликвидации традиционных, исторически возникших на ней живых существ как наилучшем способе решения всех наших, прежде всего, экологических(!?) проблем. Нет человека – нет проблем, это все-таки мало. Не будет живого – тогда и наступит настоящая жизнь
[44]
.
Под давлением подобных проектов преодоления человека и всего живого, начали колебаться ключевые фигуры, стоящие на капитанском мостике человеческого корабля, наследники знамени «реального гуманизма», как он мыслился в XX веке. «Для тех, кто связывает будущее с проектами технологической модификации человека, – пишет главный редактор журнала «Человек», член-корреспондент РАН Б. Г. Юдин, – традиционный гуманизм оказывается слишком узкой платформой: свою позицию они характеризуют как трансгуманизм. И пока трудно судить, является ли трансгуманизм развитием, современной фазой гуманизма, либо же с позиций трансгуманизма, привычный нам гуманизм должен быть вообще отброшен как нечто архаичное»
[45]
.
