Не чуждый подобных пережитков и опасений вышеупомянутый автор трансформирует грамматологию в скрипторику, однако не по факту, в реальности, предлагая, например, изменить положение человека в компьютерном мире, попытавшись ограничить его влияние на людей, подумать о возможностях существования разных форм бытия, онтологии, а просто реинтерпретирует ситуацию путем переназывания. Отличие скрипторики от грамматологии, которая, как он признает, уничтожает субъекта вплоть до «расчеловечивания человека», в том, что ее предмет «не столько биографический, эмпирический субъект, скрипящий пером или стучащий по клавишам, сколько те формы сверхсубъективности, транссубъективности, которые возникают в процессе письма и объемлют все его суверенные территории… И если грамматология предвосхитила тенденции расчеловечивания информационных технологий, то может быть скрипторике дано будет очертить новые возможности их очеловечивания на уровне сверхэмпирического субъекта? Ради понимания этой роли пишущего, Homo Scriptor, и написана данная статья»
[154]
. Субъект появился! Правда, совсем новый, «не традиционный». Намерения как будто благие, но упаси боже засомневаться в благе такого направления развития и в том, что это единственно возможная судьба человечества.
Какое же тут отличие в положении человека? Если оно есть, то с точки зрения его самости и идентичности, только к худшему. Надеясь возвратить уничтожаемого грамматологией субъекта, он верит в это при условии, что субъект будет «другим», существуя в качестве «транссубъекта». Деиндивидуализированного, но субъекта? Прокламируя желание «очеловечить» пишущего субъекта, М. Эпштейн сохраняет слово, форму, подменяя содержание. В утешение человеку, которому, в связи с экспансией электронно-компьютерного мир-письма не остается места и он предстает исторически преходящим посредником между отмирающим языком и наступающей матрицей, постулируется более адекватный данной ситуации сверхэмпирический «транссубъект». В сущности, концепт. Бродящ/ая/ий по сетям персона-ж. Вместо традиционного субъекта Homo sapiens – Homo scriptor. Естественно, без телесного субстрата, без языка, без имени, не сознает, но все время пишет. Само-программирует-ся. В тишине. Для человека – гробовая тишина. Он без жизни, идентичности, мультивид (о личности речи не идет, это традиционалистская архаика) и – обладает голографическим бессмертием, которое больше не утопия. Потому что «нече(ко)му» умирать. Ни тела, ни субъектности. Можно ли в таком качестве считать его Гомо? Это скорее, гомо, трансгомо, цель трансгуманизма, обещающего, как мы видели, создать в России такой симулякр к 2045 году. В Америке, если гонка по самоуничтожению продолжиться, аналогичная замена произойдет даже раньше. Те же похороны субъекта, человека вообще, тоже «через бессмертие», только в контексте лингвистики, вернее, как не парадоксально, борьбы с ней. Опять посредством эвтаназии в обновленном путем калькирования с последних технических достижений терминологическом облачении. Поистине безмерная глубина знательности и – бессмысленного (не)понимания!
3. Риторика
Но все-таки в философско-гуманитарной литературе нет концепций, обобщающих пост(транс)современные тенденции развития нашей цивилизации до универсальной модели мира. Типа атомизма, платонизма, кантианства, структурно-лингвистической парадигмы. Постмодернизм (постструктрализм) – слишком широко и неопределенно. До сих пор нет, не было, но, кажется, недавно такая концепция появилась. Просто ее пока не увидели. Не опознали. Это «риторическая теория числа», к несчастью, недавно безвременно, не дожив до 50 лет, умершего С. Е. Шилова, в которой на обширном материале постнеклассической науки о микро и мега-мирах, со смущающей «классическое сознание» убедительностью, показано преимущество их математического описания в сравнении с естественным языком и логосом. (Далее идет изложение этой теории в посильной мне, пленнику естественного языка, трактовке): Автор показывает преимущество не обремененного образностью и смыслом чистого = формализуемого = точного мышления – без «психики» = без воображения, визуальных картин и предметных характеристик, которые в последнее время буквально вымучиваются в физике – клей, супы, цветность, четность, темная материя и т. п. (Какая тут точность, которой обычно гордилась позитивная наука, – согласимся мы; мифы какие-то). Поэтому надо воспринимать микро-мега-миры подобно, как например, мы воспринимаем музыку и поэзию. Переживаем, меняем свое внутреннее состояние – и все. Так же можно мыслить. Сначала речь идет как будто о микро-мегамирах, а потом оказывается – вообще! Включая нашу макрореальность. Мыслить ничего не представляя, без пространственно-фигуративного моделирования. «Коммутируя» внутри Разума как мира, или, что одно и то же, внутри Мира как разума. В себе и про себя.
Исходя из данной теории, первичным языком человеческого мышления и основанием моделирования любой реальности предлагается считать Число. Оно будет новым, адекватным стоящим перед современной наукой проблемам, «архе». «Риторическая теория числа осуществляет семантический проект математизации лингвистики, раскрывая априорный континуум математических суждений как первый язык, первую форму словности и изначальную систему кодирования, связывающую мышление и существование в темпоральном цикле»
[155]
. В ней «нет иного означаемого, нежели число, а также нет иного означающего, нежели цифра»
[156]
.
Под «риторикой» имеется в виду беспредметность числа, которое, ничего не означая, одновременно является бытием как таковым, вне которого больше ничего не предполагается. «Число есть истинный основной предмет физического знания»
[157]
, а процессы исчисления есть содержание функциональной активности чистого, «солиптического» т. е. основанного на самом себе Разума. Сущность этого математического (научного) тождественного себе разума есть 1 (единица), деление которой на 0 (ноль) дает все простые числа, из которых состоят как мысль, так и реальность. Вернее, это одно и то же. «Система чистого разума – это формула бытия»
[158]
. Риторическая теория числа или, по-другому «философия электронного мышления» завершает, как полагает автор, историю мышления Нового времени и является основанием рациональности Нового Бытия.
Многие представители философии и научного знания, знакомясь с этими идеями, склонны считать их, мягко говоря, не совсем адекватными, выпадающими из принятых канонов мышления. То, что они «не каноничны» несомненно, но это не значит, что с ними можно не считаться. Скорее, наоборот. Их автор первый, (потому что) последовательный и глубокий, может быть, оправданно сказать, хотя так не принято о современниках (кроме актеров в обществе спектакля), был великим представителем философии computer science в России, а скорей всего в мире. Даже не computer science, хотя она становится лидером познания, а философ и теоретик Матрицы, трансформации всей нашей физической реальности в дигитальную. Более того, замены любых форм природы, материи, жизни, вообще любого сущего, включая человеческое сознание, которое «есть вычислительный процесс», Универсальным Вычислителем. Глобальным Мозгом, грубо говоря, Большим Компьютером. Это философ WWG (Мировой решетки), работы над которой вполне реальные и продуктивные, интенсивно ведутся на передовых рубежах технонауки в рамках создания Искусственного Интеллекта, в сфере нанотехнологий и т. д. Притом, мы имеем именно философию, хотя особого рода, уже «транс(постне)классическую», но философию, а не просто взятые из вторых/третьих рук «рассказы о высоких технологиях», которыми наполнены, посвященные науке и технике гуманитарные тексты.
