– Нет, бизнес тут ни при чем. Я почувствовал что-то в груди, совсем близко к сердцу.
– До того, как ты залез на тренажер?
– Не говори ерунды, я только месяц назад обследовался. Доктор сказал, что я здоров как бык. Понимаешь, если бы дело было в бизнесе, у меня бы болел живот и я бы не мог есть. А я ем много. Даже слишком. Вот Шармила и гоняет меня.
– Позвони завтра, но часов на пять пораньше. Алишия должна появиться к обеду.
– Нет, ты только посмотри на этих поганцев!
– Шику? В чем дело?
Исабель услышала, как звук телевизора в трубке стал громче.
– Да все эти обитатели трущоб, черт бы их побрал… Их показывают по гребаному Би-би-си.
– Шику, мне кажется, ты только что нашел причину своего дурного предчувствия.
– Завтра узнаем, – сказал он. – Черт бы побрал этих поганцев!
Алишия услышала, как открылась дверь, и по звуку шагов догадалась, что в комнату вошли двое. Почувствовала, как снимают наручники. Ноги соскользнули с кровати. Кто-то подхватил ее под мышки и поставил. Руки были большие, мужские.
– Что происходит?
Ей не ответили.
– Ты заслужила право сходить в туалет, – сообщил голос. – Сейчас тебя проводят к ведерку.
Мужчины помогли Алишии пройти несколько метров. Ноги слушались плохо, голова кружилась. Похоже, это было побочным эффектом той дряни, что ей вкололи. Девушку заставили повернуться, и она задела пяткой металлическое ведро. Один из мужчин нагнулся и поднял крышку.
– Садись, – велел голос.
– А этим двоим обязательно смотреть?
– Да. Сама-то ты ничего не видишь. Они тебе помогают.
– Я могу снять маску.
– Ты еще не заслужила это право.
Окружающий мир будто съежился. Мочевой пузырь больше не мог терпеть. Алишию передернуло от мысли, что ей придется вынести такое унижение, но она собралась с духом, спустила трусики и присела на корточки. Облегчение было невероятным. Девушка вытерлась заботливо сунутой в руку туалетной бумагой, бросила ее в ведро, натянула трусики. Мужчины отвели ее назад к кровати. Алишия попыталась вспомнить последний раз, когда кто-то видел, как она справляет нужду. Вероятно, это была ее мать.
– Пожалуйста, не надо наручников, – попросила она.
– Обещаешь не снимать маску, пока не заработаешь право это сделать?
– Да.
Мужчины удалились. Дверь закрылась. Алишия свернулась калачиком на кровати.
– Будь к себе снисходительнее, – сказал голос. – Ты ведь не желаешь проходить через эту процедуру каждый раз, когда захочешь в туалет?
Каждый раз? Алишии хотелось взбунтоваться, но, подумав, она решила поискать обходные пути. Впервые ей противостояла система столь непоколебимая и беспощадная. Учителя в колледже Святого Павла в лицо называли ее своенравной, а в докладах отмечали ее целеустремленность. Профессор психологии в бизнес-школе Саида в Оксфорде говорил, что она «до фанатизма независима», но лишь потому, что Алишия его терпеть не могла, с первого дня почувствовав тщеславие и неприкрытый сексуальный интерес. Директор одной из отцовских компаний в Мумбаи был шокирован ее смелостью, а «священная корова» и вовсе не заслуживала упоминания. Но такую жесткость по отношению к себе она, как ни странно, встречала, лишь работая с отцом. Он был настоящим диктатором и редко проявлял великодушие.
Испанский бар, приятели из «Бовингдон рекрутинг», пьянка, сидящая на асфальте Тула, беспорядки на Стрэнде – все это было словно в другой жизни, куда более наивной. Эти события промелькнули перед ее глазами, словно кинопленка. Все казалось нереальным, за исключением тех образов, которые от нее скрывал спасительный черный бархат маски.
– О чем задумалась, Алишия? – поинтересовался голос.
Девушка молчала. Люди в белых улыбающихся масках напугали ее. Но куда страшнее были их перекошенные агонией лица.
– Алишия?
– Каковы правила? – спросила она.
К десяти вечера Боксер вновь заглянул в полюбившийся ему японский ресторан в парке Наций. На ужин выбрал суши и сашими.
Партия в покер завершилась к шести утра, и проснулся он поздно. Взял напрокат машину и объехал все места, которые собирался посетить с Эми. День был по-настоящему весенний, теплый и солнечный, но Боксер чувствовал себя подавленным и одиноким. Оставаться одному в силу обстоятельств и осознанно выбирать уединение – разные вещи, и потому Чарльзу очень хотелось, чтобы дочь была рядом.
Позже, сидя на берегу и подставив лицо холодным ветрам Атлантики, он пришел к выводу, что действительно не смог бы удержаться от игры в карты, пока Эми спала. Злость, вызванная тем, что дочь была права, и стала истинной причиной их ссоры. Боксер чувствовал отвращение к себе. Как можно лгать своему ребенку? Нет, с ним явно что-то не так. Возможно, это передалось по наследству от отца, который, вероятно, ни разу и не вспомнил о сыне за тридцать с лишним лет. Неспособность наладить отношения, неумение пойти навстречу. Чарльз поежился, но не от холода, а оттого, что черная дыра внутри разверзлась еще шире.
Он нервничал. Нужно было успокоиться. Вернувшись в парк Наций, он занялся подготовкой к тому, что собирался сделать ночью.
Закончив с ужином, Боксер спустился на подземную парковку у Театра Камоэнса и забрал из машины покупки. Зашел в дом Диогу Шавиша, приблизился к двери в квартиру, прислушался. Тишина. Он вошел внутрь, осмотрел комнаты. Никого. Поднявшись по лесенке на чердак, Боксер закинул туда веревку и прочно привязал к обнаруженному ранее штырю. Коробку с деньгами придвинул поближе к люку. Вытянув веревку, замерил длину и отрезал лишнее кухонным ножом. Затем плотно прикрыл люк, так, чтобы веревка и деньги оказались поверх него. Расставив все по местам, Боксер отыскал в шкафу швабру и подмел в прихожей, после чего еще раз внимательно осмотрел каждую комнату.
Исабель Маркс нанесла на лицо ночной крем и улеглась в постель. Она взяла с собой iPad, чтобы перед сном почитать рукопись одного из авторов, но никак не могла сосредоточиться. Дом наполнял аромат утиного бульона. Исабель отварила птицу с луком, гвоздикой, лавровым листом и черным перцем. Теперь бульон отстаивался в холодильнике, чтобы жир скопился на поверхности и можно было легко его снять.
Мясо Исабель порубила и тоже отправила в холодильник. Все время готовки ей было не по себе. Снимая с утки шкурку и измельчая мясо вилкой, она испытывала непонятную тревогу. Исабель потянулась к мобильному телефону. Алишия терпеть не может, когда ей звонят лишь с тем, чтобы спросить о самочувствии. Страх потери ей неведом. Не объяснить ли звонок предчувствием Шику? Возможно, Алишию это даже повеселит.
Исабель решила, что не сможет заснуть, не поговорив с дочерью. Можно рискнуть.
После первого же гудка в трубке раздался мужской, механически искаженный голос.
