Он взял шляпу и пошел к столу. Там ротмистр клал персики в вино: были получены первые чудесные фрукты из герцогских оранжерей.
* * *
Клодина оставила карету у въезда в липовую аллею Нейгауза, она хотела незамеченной пройти в комнату Беаты.
Избегая вестибюля, она вошла в заднюю дверь, скользнула в коридор и тихо постучала в дверь гостиной. В комнате раздались шаги, и дверь отворилась.
– Это я, Беата, – прошептала она, – не помешала тебе? Я только на минутку.
– На самом деле ты! – воскликнула кузина и провела ее по темной комнате к стулу.
– Оставь, оставь, – отказалась девушка, – я только зашла сказать, что все-таки послезавтра приеду, если позволишь.
Беата искренне рассмеялась и поцеловала ее в лоб.
– Ну! – крикнула она в темноту. – Кто был прав, Лотарь? Моя поездка оказалась ненужной!
Клодина испугалась. От окна поднялась фигура.
– Герцогиня приказала, – сказала она, запинаясь.
– Это чрезвычайно любезно со стороны ее высочества, – слегка охрипшим голосом отозвался Лотарь. – Герцог только что оказал мне честь также взять назад свой отказ.
Клодина схватилась за спинку стула, она задрожала, но не сказала ни слова. Какое неприятное совпадение!
– Садись же, – сказала Беата, – мы теперь совсем не видимся и даже не слышим друг о друге. У меня, понятно, мало времени, но раз ты тут, то помоги мне сообразить, как рассадить приглашенных за стол. Ведь я никого из них не знаю.
– Извини, Беата, но у меня немного болит голова, и экипаж ждет, – ответила Клодина и собралась уходить. – Устрой торжество по жребию, – прибавила она, чувствуя, что не следовало отказывать Беате в этой маленькой услуге.
– Конечно, – согласился Лотарь, – может быть, случай вынет счастливый жребий и исполнит благочестивые желания… Могу я проводить вас до кареты?
Беата действительно была недовольна. Она осталась в комнате.
Лотарь, не говоря ни слова, пошел рядом с взволнованной девушкой через вестибюль в сад.
В замке весь первый этаж был освещен. Принцесса Елена любила свет, много света. Она рано встала из-за стола, чтобы «примерить костюмы». Свет, падавший из окон, распространялся среди темных деревьев. Липы одурманивающе благоухали. Вечер был сырой, и тусклый месяц прятался за тучами. Они быстрыми шагами шли вперед. Перед ними скользнула какая-то тень, за ней другая. Лотарь не заметил этого, но Клодина невольно остановилась.
– Вы ничего не видите? – боязливо спросила она.
– Нет, – ответил Лотарь.
– Значит, мне показалось, – извинилась она и ускоренными шагами дошла до кареты. Тут она холодно пожелала ему спокойной ночи и уехала. Шум колес замолк уже в молчаливом парке, когда Лотарь, долго смотревший вслед экипажу, пошел по тропинке в лес, как будто хотел там найти успокоение.
– Алиса! – страстно прошептала принцесса Елена. – Алиса, он поехал с нею!
– Ваша светлость, это обязанность кавалера.
– О, я не могу перенести этого, Алиса! Что она делала здесь? Зачем приезжала? Алиса, да скажите же хоть слово!
Взволнованный шепот принцессы перешел в крик.
– Но, боже мой, ваша светлость, – начала дама медленно, как будто не могла найти слов от горестного удивления, – что я могу сказать? Я сама поражена и смущена!
Принцесса выбежала за ворота парка. Там стояла старая каменная скамейка, она опустилась позади нее на колени и лихорадочно стала ждать его возвращения. Голос фрау фон Берг напрасно раздавался в темном и сыром саду. Наконец она пошла к себе наверх и с улыбкой остановилась перед зеркалом, кокетливо накинув на голову платок от костюма итальянки, в который собиралась нарядиться на предстоящем вечере.
Принцесса вернулась через несколько часов с бледным лицом и заплаканными глазами.
Глава 19
Праздник в Нейгаузе был в полном разгаре. Вечер был таким тихим и теплым, что даже герцогиня могла оставаться в парке, на воздухе. Пурпурные занавески палатки, устроенной рядом с площадкой для танцев, полностью подобрали, и она сидела там в удобном кресле, окруженная дамами и кавалерами. Странное освещение, вызванное соединением лунного света с огнями бесчисленных фонарей, делало ее лицо бледнее обыкновенного, а блестящие глаза под кружевной мантильей, приколотой бриллиантовыми булавками, казались еще больше. На ней было короткое гранатового цвета платье с андалузской кружевной оборкой и вышитым золотом лифом, под ногами лежала белая пушистая медвежья шкура, на маленьких атласных туфлях блестели бриллианты. Она была красива в этот вечер и знала это, видела в глазах герцога и потому была счастлива.
Принцесса Текла, в сером муаровом платье, сидела рядом. Перед ними, под ветвями столетних лип, казалось, отражавших бесчисленные яркие oгни, открывалась волшебная картина – здесь переливались волны молодости и красоты: блестящие драгоценности, мраморные плечи, пестрые цветы и замечательные световые эффекты. Группы фантастических масок словно вышли из сказок. И все это ласкал одуряющий аромат цветущих лип под звуки штраусовского вальса.
– Праздник, как во времена Гёте, – сказала герцогиня.
– В особенности если посмотреть на прекрасную Герольд. Взгляните, ваше высочество, на эту действительно классическую фигуру! Чудесно!
Говоривший, аристократического вида маленький старый человек, стоял за креслом герцогини и указывал на Клодину, лицо его выражало восторг.
– О, да, милый граф, – ответила герцогиня и посмотрела сияющими глазами на свою любимицу, – она, как всегда, царица бала.
– Ваше высочество слишком скромны, – сказала принцесса Текла, и ее холодные глаза уничтожающе посмотрели в указанную сторону.
Клодина стояла на лугу вне приготовленной для танцев площадки. Старичок не преувеличивал: ее оригинальная прелесть никогда не выступала так ярко, как в этом наряде прабабушки. Чудесные волосы были собраны в античный узел, несколько маленьких локонов вились на затылке и на лбу, тонкая бриллиантовая диадема украшала прекрасную головку. Короткий лиф не скрывал прикрытых прозрачным газом, словно выточенных плеч и рук, узкая короткая юбка из белой шелковой материи с шитым серебром подолом спускалась до маленьких розовых туфелек с накрест перевязанными на щиколотках лентами. Платье украшал тяжелый розовый шлейф из матового шелка с широкой серебряной каймой. Талию охватывала розовая, тоже затканная серебром лента, завязанная на боку бантом с длинными концами, букет свежих роз был приколот на грудь. Чарующая красота и грация девушки особенно подчеркивалась этой одеждой, которую ее прабабушка, тоже фрейлина, надевала на бал, когда сопровождала свою повелительницу в Веймар, на один из тех непринужденных, полных веселья и остроумия праздников, которые так любили Карл Август и герцогиня Амалия и которые украшались бессмертным духом.
