Фрау фон Берг, задохнувшись от злости, отправилась в комнату ее светлости принцессы Теклы, откуда давно раздавался оглушительный трезвон.
Глава 24
Герцогиня спала, во всем доме царила тишина, мертвая тишина.
В комнате ротмистра Риклебена сидел барон Герольд – он попросил у офицера разрешения остаться у него, пока не будет известия о состоянии ее высочества.
Он взял предложенную сигару, но она постоянно гасла; открыл книгу, но не мог от волнения читать. Мрачная забота лежала на лице барона, и мучительное беспокойство заставляло его беспрестанно ходить по комнате взад и вперед…
Фон Пальмер заперся в своей комнате и был в самом скверном настроении. Хорошенький денек выдался сегодня, право! Когда он утром вошел в кабинет с докладом о необходимых переделках дворца в резиденции, герцог встретил его с удивленным лицом, держа в руках распечатанное письмо от своего кузена, принца Леопольда, в котором тот спрашивал, почему гофмаршальство уже три года не платит фирме «Шмит и К°». Глава фирмы обратился к посредничеству принца, потому что на прямые запросы относительно уплаты приходили только новые заказы и уклончивые ответы. А в последний раз был ответ, что если будут надоедать, то и вовсе перестанут делать заказы.
Пальмер улыбнулся и сказал, что это просто недоразумение, но его высочество энергично выразил желание, чтобы оно как можно скорее было урегулировано.
Это неприятно, очень неприятно! Как будто этот торговец не должен постоянно давать в кредит, по крайней мере до тех пор, пока он, господин фон Пальмер, сможет удалиться в тихий уголок!
Одно утешение – иметь вблизи фрау Берг. Как она блистательно приноровила развязку ко дню рождения принца! Старая герцогиня-мать оттолкнула Клодину – это было неоценимо! Перед матерью даже и его высочество не решится продолжать комедию. Чудесно! Великолепно!
Последние лучи вечернего солнца падали сквозь большое окно в комнату герцогини.
– Клодина! – прошептал слабый голос.
Девушка, погруженная в невеселые думы, встала и опустилась на колени у постели больной.
– Как ты себя чувствуешь?
– О, мне лучше, лучше; я чувствую, что наступает конец.
– Не говори так, Элиза!
– Есть тут кто-нибудь, кто бы мог нас услышать? – спросила герцогиня.
– Нет, герцог пошел к принцам, горничная в соседней комнате, Катценштейн у герцогини-матери, а сестра милосердия спит над своим молитвенником.
Больная лежала тихо и следила за скользящим золотым зайчиком, который постепенно поднимался по изображению мадонны…
– Почему ты не доверяла мне? – спросила она грустным тоном. – Почему не сказала откровенно все-все?
– Дорогая, мне нечего было скрывать от тебя!
– Клодина, не лги! – торжественно сказала герцогиня. – Нельзя лгать перед умирающей.
Клодина гордо подняла голову.
– Я никогда не лгала тебе, Элиза!
Горькая улыбка скользнула по бледному, истощенному лицу больной.
– Ты мне лгала каждым взглядом, – ужасно ясным и холодным голосом сказала она, – потому что ты любишь моего мужа…
Крик перебил ее – и голова Клодины тяжело упала на красное шелковое одеяло. То, чего она боялась, было высказано женщиной, которую она так глубоко и преданно любила.
– Я тебя не упрекаю, Клодина, я хочу только, чтобы ты обещала мне после моей смерти…
– Милосердный боже! – воскликнула девушка, вскакивая. – Кто пробудил в тебе это ужасное подозрение?
– Подозрение? Ты бы лучше спросила меня: кто открыл мне глаза на ужасную действительность? И он… он любит тебя, любит! – шептала дальше герцогиня. – Боже, это так естественно!
– Нет, нет! – вне себя воскликнула Клодина, ломая руки.
– Ах, замолчи! – попросила усталым голосом герцогиня. – Продолжим наш разговор: я должна сказать еще многое.
У Клодины кружилась голова. Что она могла сделать, чтобы доказать свою невиновность?
Щеки больной сильно раскраснелись, она тяжело дышала.
– Элиза, поверь мне, – молила девушка. – Я…
Больная внезапно поднялась.
– Можешь ли ты поклясться мне, – убийственно спокойно сказала она, – что между тобой и герцогом ничего не было сказано о любви? Поклянись мне в этом памятью твоей матери, и если ты сможешь это сделать перед умирающей, я поверю тебе и буду думать, что мои собственные глаза обманули меня!
Клодина стояла, как каменная. Губы ее шевелились, но из них не вырвалось ни звука, и она, уничтоженная, склонила голову. Герцогиня опустилась на подушки.
– Ты все-таки не можешь решиться на это, – проговорила она.
– Элиза! – воскликнула наконец Клодина. – Поверь мне! Поверь! Боже, что мне сделать, чтобы ты поверила? Повторяю тебе – ты заблуждаешься!
– Тише, – сказала герцогиня с презрительной улыбкой.
Вошел его высочество.
– Как ты себя чувствуешь, Лизель? – нежно сказал он и хотел поправить на ее лбу влажные волосы.
– Не трогай меня! – проговорила герцогиня, и ее глаза расширились. – Все прошло, – прошептала она.
Клодина бессильно прислонилась к двери. Герцог подошел к ней и тихо спросил:
– Герцогиня бредит?
У Клодины грудь разрывалась от отчаяния; она зажала рот платком, чтобы удержать готовое вырваться рыдание, и, шатаясь, вышла в другую комнату. Герцог со страхом вышел за ней.
– Что случилось? – спросил он.
Глаза больной были устремлены на дверь, в которую исчезли оба.
Ужасная, непереносимая боль сковала ее мысли. Она лежала со сжатыми кулаками и горящими глазами. Клодина не хотела сознаться даже перед умирающей! Она так хорошо отнеслась к ним, хотела сама благословить их перед смертью, чтобы они принадлежали друг другу на всю жизнь. Это было бы мщением за ее разбитое счастье. А Клодина, Клодина! Каким же испорченным созданием была она, если решилась призывать небо в свидетели своей невиновности!
Гнетущий страх сдавил грудь несчастной.
Ее муж снова вошел, подошел к ногам постели и испытующе посмотрел на нее. Клодина, овладевшая собой, несла в руках стакан.
– Выпей, Элиза, – сказала она, наклоняясь и поддерживая рукой голову герцогини, – эти капли, которые всегда помогают тебе.
Герцогиня лежала почти без сознания, с крепко сжатыми губами. Ее большие темные глаза пристально посмотрели на бледное лицо молодой девушки, потом на мужа.
Стакан в руке Клодины задрожал.
– Выпей же, – сказала она изменившимся голосом. Раздался дикий крик, и стакан был выбит из рук Клодины.
– Яд! – пронзительно вскричала герцогиня и вскочила с безумным видом, вытянув с отчаянием руки. – Яд! На помощь! Неужели конец недостаточно скор для вас?!
