После секундного колебания он сжал меня в объятиях и притянул к себе с такой силой, будто я была для него эликсиром жизни.
Потом он отпустил меня и грустно покачал головой:
– Эту битву я проиграл. Отступать уже поздно.
И хотя слова Картера были полны горечи, что-то в выражении его лица подсказывало мне: он так же счастлив, как и я.
– Картер, я не могу без тебя. – Я впервые назвала его по имени.
– Но мы играем с огнем. Ты ведь это понимаешь, да? Наша любовь может нас погубить.
Я закрыла глаза и кивнула, по лицу струились тихие слезы. С ним или без него, мне в любом случае было не жить.
Я проснулась от жалобных стонов. И поначалу не поняла, где нахожусь. А затем на меня обрушились воспоминания. Празднование Хеллоуина. Экзекуция. Картер…
В комнате царил полумрак. Оглядевшись, я увидела, что в ней едва хватает места для двух коек, на одной лежала я, а на другой – он. Я попыталась опереться о край постели и тут же вскрикнула от боли. Неужели мои руки больше никогда не смогут мне служить?
– Марли?
Я повернулась к Картеру, приподнявшись на локте:
– Я здесь. Я в порядке. Вот только руки не слушаются.
– О моя ненаглядная. Мне ужасно жаль! – Он говорил так, словно у него в горле застрял камень.
– А как ты?
– Вроде живой. – Он лежал на животе, но я видела улыбку на его лице. – Но любое движение причиняет страшную боль.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – Я медленно поднялась на ноги и бросила на Картера пристальный взгляд.
Нижняя часть его тела была прикрыта простыней. Я не знала, как мне облегчить эту боль. В углу стоял стол со склянками и марлевыми повязками. Заметив на столе клочок бумаги, я подошла поближе.
Подписи не было, но я узнала почерк Максона.
Когда проснетесь, поменяйте повязки. В склянке – целебная мазь. Используйте ватные тампоны, чтобы не занести инфекцию. И старайтесь не слишком туго забинтовывать раны. Таблетки тоже помогут снять боль. Потом отдохните. Но не пытайтесь покинуть эту комнату.
– Картер, нам оставили лекарство. – Я осторожно, кончиками пальцев, отвинтила крышку. Мазь оказалась довольно густой и пахла алоэ.
– Что? – Картер повернул голову в мою сторону.
– А еще бинты и инструкции.
Посмотрев на свои перевязанные руки, я попыталась представить, как мне удастся это сделать.
– Я тебе помогу, – словно прочитав мои мысли, сказал Картер.
– Похоже, тебе тяжеловато придется, – улыбнулась я.
– Совершенно верно, – прошептал он. – В свое время я несколько иначе представлял себе, как впервые предстану перед тобой в голом виде.
Я не смогла сдержать смех. И поняла, что снова влюбилась. Всего за один день я пережила больше, чем за всю свою недолгую жизнь. Меня высекли, и я стала Восьмеркой. А теперь ждала ссылки к черту на рога. И тем не менее я смеялась.
И какая принцесса способна получить так много, и причем сразу?
Мы потеряли счет времени, но даже не пытались кричать или стучать в дверь.
– Как думаешь, куда они могут нас выслать? – спросил Картер.
Я сидела на полу рядом с его койкой и кончиками пальцев ерошила его короткие волосы.
– Если выбирать между жарким и холодным климатом, я предпочла бы первое.
– Мне тоже почему-то кажется, что нас сошлют в местность с экстремальными условиями.
– Я ужасно боюсь, что у нас вообще не будет дома.
– Не бойся. Конечно, сейчас от меня никакого проку, но я смогу позаботиться о тебе. А если нас сошлют на север, то я даже сумею построить нам и́глу.
– Да неужели? – улыбнулась я.
– Марли, я построю тебе самое красивое иглу в мире. Нам еще все будут завидовать.
Я поцеловала его в голову, а потом снова и снова.
– Не смей говорить, будто от тебя никакого проку. Что-то не похоже…
Дверь надрывно заскрипела и отворилась. В комнату вошли трое в коричневых плащах с капюшоном. Я похолодела от страха.
Но вот первый незнакомец откинул капюшон. Забыв об израненных руках, я вскочила, чтобы обнять Максона, и тут же задохнулась от невыносимой боли.
– Все будет хорошо, – успокоил меня Максон, когда я разжала объятия. – Эта мазь просто творит чудеса. Через пять дней вы оба будете как новенькие. Кстати, Картер, тебе тоже придется встать. Твои раны затянутся раньше, чем ты думаешь. – Максон повернулся к своим спутникам. – Это Хуан Диего и Абриль. До сегодняшнего дня они работали во дворце. А теперь они займут ваши места. Марли, вы с Абриль сейчас поменяетесь одеждой вон в том углу, а мы, джентльмены, обещаем, что не будем смотреть. Вот, возьмите. – Он протянул мне плащ с капюшоном. – Чтобы прикрыться.
Я посмотрела на застенчивое лицо Абриль:
– Да-да, конечно.
Когда мы отошли в уголок, Абриль сняла юбку и помогла мне надеть ее. Потом я стащила платье и протянула его Абриль.
– Картер, придется снова натянуть на тебя штаны. Мы поможем тебе встать.
Я отвернулась, стараясь не прислушиваться к стонам Картера.
– Спасибо тебе, – прошептала я Абриль.
– Это идея принца, – тихо сказала она. – Узнав, куда вас собираются отправить в ссылку, он чуть ли не целый день занимался изучением личных дел. Хотел найти кого-нибудь из Панамы. Мы с Хуаном Диего родом оттуда. Нам пришлось продаться в услужение во дворец, чтобы прокормить семью. И вот сегодня мы возвращаемся домой.
– Значит, Панама. А мы-то гадали, куда нас сошлют.
– Со стороны короля очень жестоко сослать вас туда, уже не говоря обо всем остальном, – пробормотала Абриль.
– Что ты имеешь в виду?
Абриль боязливо покосилась на принца и, убедившись, что он не слышит, продолжила:
– Я выросла в семье Шестерок, и это было совсем неплохо. Но Восьмерки? Иногда их убивают просто из спортивного интереса.
Я вытаращила на нее глаза:
– Что?!
– Каждые несколько месяцев мы находим посреди дороги кого-нибудь, кто годами просил милостыню на углу. И никто не знает, чья это работа. Быть может, других Восьмерок? Богатых Двоек и Троек? Повстанцев? Но такое случается. Значит, вы тоже рискуете жизнью.
– А теперь обопрись на мою руку, – услышала я голос Максона и, обернувшись, увидела повисшего на нем Картера. Картер уже был в плаще, лицо скрыто под капюшоном. – Отлично. Абриль, Хуан Диего, послушайте меня. Значит, так, в эту комнату придут стражники. Забинтуйте руки и все остальное. Сделайте вид, будто вам больно идти. Полагаю, вас посадят на автобус и отправят по месту назначения. Старайтесь не поднимать головы. Никто не будет к вам особо приглядываться. Вас считают Восьмерками. Так что всем будет глубоко наплевать.
