Однажды, когда он трясся в ознобе, между мужем и женой разгорелся жаркий спор. Кажется, жена говорила, что им нужно забыть обо всех собственных заботах и пойти за врачом. Муж отказывался. Прижимая к себе обоих детей, он, насколько можно понять, говорил, что какой-то незнакомец не стоит того, чтобы из-за него терять все.
Как-то раз в дверь хижины изо всех сил постучали. Однако он слышал этот стук издалека. Семья заранее потушила огонь и успешно уничтожила следы своего присутствия, поскольку ей уже не раз приходилось делать это. Беженцы скрылись в лесу, прихватив с собой Мартена. Обыскав хижину и не найдя ничего, солдаты удалились.
Прошло немало времени, наверное, несколько дней, прежде чем снова раздался резкий стук в дверь. Только на сей раз все были в хижине. Стучали среди ночи. Опасливо открыв дверь, отец семейства наконец-то увидел на пороге долгожданного «перевозчика».
Ему хорошо запомнилось, как отец тащил из хижины домашних, призывая идти за «перевозчиком». Но жена и дети уперлись. Они ни в какую не желали бросить Мартена одного. И отец в конце концов смирился. Милю, если не больше, Мартену вместе с приютившей его семьей пришлось проковылять в ночной тьме по снегу. Он мог упасть в любой момент, но тогда бы не встал. Все вместе они вышли на обледенелый проселок, где уже ждал грузовик. Вместе с двумя десятками других людей их подсадили в крытый кузов.
Затем была немилосердная тряска — грузовик пробирался по неровным дорогам. Раны болели так, что мутилось в голове. Особенно досаждали порезы — в боку и тот, что поменьше, на руке. «Заплыв» в горной речке тоже не прошел бесследно — у него были сломаны два ребра, если не больше, и сильно ушиблено плечо.
Он засыпал и просыпался, видя над собой изможденные лица. Снова засыпал и снова просыпался. Кажется, так продолжалось несколько дней. Время от времени грузовик останавливался в лесу или возле лесополосы. Отец семейства и другие помогали Мартену слезть, чтобы он мог справить нужду. А если не хотелось, то просто побыть на твердой земле. Порядок был один для всех. Потом дочка, мать или сын давали ему поесть и попить, после чего он опять проваливался в сон. Как он выжил? Да и не только он, а все остальные? Это было выше человеческого понимания.
В конце концов дорога закончилась. Его больше никуда не везли. Кто-то помог Мартену вылезти из кузова и повел вверх по узкой, длинной лестнице. Отлично запомнилась кровать и то, каким невыразимым наслаждением было улечься на нее.
Прошло немало времени, прежде чем он пробудился в большой, совершенно незнакомой комнате, залитой солнечным светом. Мальчик и девочка помогли ему встать и подойти к окну, за которым в разгаре был погожий зимний денек. Из окна виден был крупный судоходный канал с морскими судами. По примыкавшим к нему улицам сновали автомобили и пешеходы.
— Роттердам, — произнесла девочка по-английски. — Роттердам.
— Какой сегодня день? — спросил он.
Девочка смотрела на него непонимающим взглядом. Непонимание читалось и в глазах мальчика.
— Ну, день, понимаете? Воскресенье, понедельник, вторник…
— Роттердам, — снова сообщила девчонка. — Роттердам.
10
В распоряжении Мартена не оказалось и минуты, чтобы сообразить, что случилось и куда его привезли, не говоря уже о том, что делать дальше. Дверь позади него открылась, и в комнату вошли двое в вязаных колпаках, скрывавших лица. Один быстро приблизился и задернул окно шторами. Другой выгнал детей из комнаты в коридор, где их, как видно, кто-то уже ждал.
— Вы кто? — спросил Мартен.
— Пошли, — ответил из-под шлема голос того, кто подошел первым. Второй в тот же миг с неожиданной ловкостью обмотал глаза Мартена шарфом, а потом стянул ему чем-то руки за спиной.
— Пошли, — повторил первый колпак, и Мартена повели из комнаты вниз. Один крутой лестничный марш вверх, затем другой. Невыносимо заныло тело — сломанные ребра, раны.
Прошли по коридору, но недалеко.
— Садитесь, — приказал все тот же гортанный голос с непонятным акцентом. Хлопнула закрывшаяся дверь.
— Садитесь, — повторил голос. Мартен осторожно опустился на подставленный ему стул.
— Вы американец, — утвердительно произнес голос совсем близко. Мартен даже почуял в его дыхании запах табака.
— Да.
— Вас зовут Николас Мартен.
— Да.
— Чем занимаетесь?
— Студент.
Его наотмашь ударили по лицу. Но били, кажется, не кулаком, а ладонью. Он едва не слетел со стула. Крепкая рука ухватила его и снова усадила прямо. Мартен не сдержал стона — удар отозвался резкой болью в раненом боку.
— Ваш род занятий, — еще тверже потребовал голос.
Мартен понятия не имел, что это за люди и чего им от него нужно. Но знал, что в подобной ситуации ему лучше просто проявить выдержку, не оказывая сопротивления, во всяком случае пока.
— Вам известно мое имя, значит, у вас должен быть мой бумажник, — проговорил он как можно спокойнее. — В таком случае вы давно уже проверили мои документы и знаете, что я изучаю ландшафтную архитектуру в Манчестерском университете в Англии.
— Вы работаете на ЦРУ.
— Неправда, — бесстрастно возразил Мартен.
Он напряженно пытался уловить хотя бы намек на то, в чьи руки попал. Судя по содержанию вопросов и той манере, в которой их задавали, эти люди могли быть или террористами, или контрабандистами, или каким-то образом сочетать оба этих вида деятельности. Кем бы они ни были, у них, кажется, не было особых сомнений в том, что им попался крупный улов.
— Зачем вы ездили в Давос?
— Я… — Мартен поначалу замялся, но все же решил сказать правду. — Меня пригласили на ужин.
— И что же это был за ужин?
— Просто ужин.
— Нет, это был не просто ужин, мистер Мартен. — Голос внезапно налился злобой. — Это был особый вечер, на котором должны были объявить о восстановлении в России царского трона. И там присутствовал сам российский президент. В вашей одежде был конверт, а внутри — карточка, очень торжественно и официально подтверждающая факт такого объявления. Как вы это назовете — просто сувенир?
— Конверт?
— Да.
В памяти на короткий миг всплыла фигура элегантного метрдотеля, который в бальном зале вручил ему какой-то конверт. Николас сунул его в нагрудный карман, даже не прочитав, незадолго до того, как выйти из здания виллы вместе с Александром. Наверное, гостям раздавали что-то вроде памятной открытки по случаю знаменательного события. И карточка эта, должно быть, уцелела, как и его бумажник, в плавании по бурной горной речке.
— Вы называете себя простым студентом. И все же вас приглашают на великосветское собрание такого ранга.
— Да.
