Как только их оставили вдвоем, Гайдук уселся на стул у приставного столика майора и теперь уже потребовал:
– Ну-ка, расщедрись, майор, еще на рюмочку. Только на сей раз – по-русски, под разговор.
Майор пожал плечами и, на мгновение раскинув руки, дескать, за этим дело не станет, охотно наполнил рюмки.
– А теперь, пока мы будем смаковать этот корсиканский напиток, говори то, о чем не успел сказать во время нашего милого разговора в подвале. Только так, без балды, с учетом того, что вся информация – для личного сведения.
– Лейтенант уже успел кое-что «накаркать»?
– Я в самом деле пытался разговорить его. Но впечатление такое, что ни «накаркать», ни «начирикать» он так ничего и не смог бы, поскольку и сам толком не понял, что произошло. Так сказать, не понял всей глубины командирского замысла.
– И не поймет.
– Так, может, все-таки объяснишь, в чем его смысл? Не сомневайся, как я уже сказал, вся информация – для сугубо внутреннего пользования.
Майор допил коньяк, с тоской взглянул на пока еще не опустошенную бутылку, но тут же, сугубо по-русски, ограничил себя, накрыв рюмку ладонью.
– Мы, конечно, рассчитывали, что из отеля извлечем вас, господин подполковник, по-тихому, почти что по-дружески, не привлекая особого внимания, но…
– Подобные детали никакого значения уже не имеют, – медленно процеживал Гайдук сквозь зубы горячительный напиток. – Этот сумбурный этап отношений мы уже, считай, прошли. Поэтому ближе к сути, майор.
– В годы оккупации я побывал в плену у боевых пловцов князя Боргезе.
– Сие, сударь, мне известно.
– Значит, кое-что лейтенант все же накаркал-начирикал… – подытожил Шмагин не столько для подполковника, сколько для самого себя.
– Самую малость, – признал Дмитрий, – причем насквозь несущественную, ничего в данной ситуации не решающую. Что в основе замысла? Хотите жестоко отомстить князю Боргезе, его боевым пловцам, всей Италии?
– Я объявил князя Боргезе своим личным врагом.
Заявление выдалось настолько одиозным, а главное, произнесено было с таким пафосом, что флотский чекист не выдержал и хохотнул.
– Черный Князь хотя бы догадывается о вашем решении, майор?
– Это уже не важно.
– Почему же? Это принципиально важно. Вы послали ему перчатку с вызовом на дуэль или сразу же «черную метку»? Это от вашего гнева некогда бесстрашный морской капитан-диверсант, используя один из способов самосохранения мафии, до сих пор прячется в камере-одиночке итальянской тюрьмы?
– Напрасно иронизируете, подполковник. С итальянскими спецслужбами у нас свои, давние счеты, поскольку они по-прежнему считают Албанию сферой своих разведывательно-диверсионных интересов.
– Я не иронизирую, майор. Вообще-то мне сейчас не до иронии. – По армейской привычке подполковник хотел подняться быстро и решительно, однако пронизывающая боль в ребрах и, как ему казалось в эти мгновения, во всех без исключения суставах заставила его умерить свой пыл. – Я всего лишь пытаюсь понять, какое отношение к вашей албано-итальянской вендетте причастен я, простой флотский чекист из Севастополя? И поскольку понять этого я не способен, то позвольте откланяться.
Он все-таки поднялся, но понял, что о солдатской подвижности своей, как, впрочем, о любых резких движениях, на какое-то время придется забыть. А еще лучше – сегодня же утром показаться корабельному хирургу «Краснодона», который одновременно являлся и главным врачом конвоя.
– Повремените еще пару минут с уходом, – решил Шмагин, что подполковник и в самом деле намерен сразу же, немедленно покинуть его кабинет.
– Меня ждут люди. Если вам есть что сказать, только так, без суесловия, по делу, тогда говорите, – старательно поправлял подполковник ворот кителя, шинель, портупею…
Майор понимал, что тянуть время уже никак нельзя, потому что и время, и сами им же созданные обстоятельства – работали сейчас против него. Тем не менее понадобилось еще несколько мгновений, чтобы он все же собрался, не так с мыслями, как с духом.
– Несмотря на то что совсем недавно мы были смертельными врагами, многие в Албании начали смотреть на итальянцев как на великую, высокоразвитую нацию, с которой не время сейчас затевать вражду. Врагов у албанцев и так хватает – турки, греки, сербы, по-прежнему оккупирующие албанские земли в Косово; а еще черногорцы, македонцы… Со славянами у албанцев давняя вражда, не во все времена откровенная и мстительно-кровавая, но живучая.
– Сами вы, майор Шмагин, уже не чувствуете себя ни русским, ни славянином?
– По матери я – албанец, – сухо известил его майор.
– То есть такой себе албанорос. Для меня это, конечно, новость, однако…
– Дело даже не в соотношении крови; как и мой отец, я сражался за свободу этого народа, служу ему, принимал присягу…
– Прошу прощения, что увел вас от темы разговора, – тут же повинился Гайдук. – Вопрос прозвучал явно не по теме; считайте, по горячности сорвалось…
– Почему же, вполне по теме. На вашем месте я тоже не удержался бы от соблазна задать его. – Майор уловил в движении и в жестах Гайдука явное нетерпение и тут же упредил его. – Понял: на этом все предварительные объяснения завершаются. Мое командование всячески избегает конфронтации с итальянцами. Но со дня на день меня должны перевести в Тирану и повысить в должности. Серьезно повысить. Понятно, что и там всякое действие на итальянском фронте будет оставаться под жестким контролем не только военного, но и высокого партийного руководства. Все они не прочь увидеть голову Черного Князя у своих ног, но не готовы поддержать хоть какую-то операцию по ее отсечению.
– Знакомая ситуация, – исключительно из профессиональной солидарности признал Гайдук.
– А тут еще некстати возникла вся эта диверсионная история с возможной атакой боевых пловцов Боргезе на уже переданный России линкор «Джулио Чезаре». Действительно, некстати. Но от слова своего – сразиться с самим Черным Князем – я не отрекаюсь. Как и от завета – до конца дней своих считать Боргезе и его «лягушатников» своими личными врагами.
– В таком случае мы вновь возвращаемся к тому же, с чего начинали разговор: что мы – союзники, – оперся руками о край столешницы Гайдук и подался к албаноросу с такой решительностью, словно намерен был вытащить его из-за стола, чтобы поквитаться за бесцельно погубленную ночь.
– Тем более что не нам с вами, подполковник, это решать.
– Решают, ясное дело, наверху. Но мы-то с вами понимаем, что у нас общие идеологические платформы и общие враги. Какого же черта вас понесло прошлым вечером в отель «Иллирия»?
– Вы наладили связь с бароном фон Штубером, а значит, уже нащупали тропу, ведущую к Боргезе. Я готов всячески сотрудничать с вами в ходе операции по обезвреживанию итальянских диверсантов, только бы получить реальный доступ сначала к СС-барону, а затем и к Черному Князю. Резидентура в Южной Италии, по уже известной вам причине, у нас пока еще слабая, однако очень скоро я смогу усилить ее.
