Долгую неприятную секунду его глаза меня не узнавали. Потом они прояснились, его отпустило напряжение.
— Конечно, детка.
Он попрощался с вервольфами, и мы повернулись к ним спиной, направляясь к выходу. Хотя в этой группе был Олси, которому я почти во всем доверяю, момент был для меня неприятный.
Но от Квинна я не ощущала ни страха, ни тревоги. Либо он очень сосредоточен и собой владеет отлично, либо он действительно не боялся целого бара вервольфов, что вообще достойно всяческого восхищения, но… это нереалистично как-то.
Правильным ответом оказалось «сосредоточен и собой владеет отлично». Это выяснилось, когда мы вышли на тускло освещенную стоянку. Я не успела сообразить, что происходит, как уже стояла, прижатая к машине, и губы его были на моих губах. Но изумление быстро миновало, и отреагировала я правильно. Совместно пережитая опасность дает такой эффект, а у нас это уже второй раз, да еще на самом первом свидании. Уж не зловещее ли это знамение? Но эта здравая мысль тут же отлетела прочь, когда губы и зубы Квинна спустились к тому чувствительному и уязвимому месту, где шея переходит в плечо. Я издала нечленораздельный звук, потому что к чувству, которое у меня всегда возникает при поцелуе в это место, добавилась боль от опоясавших шею синяков. Очень неприятная комбинация.
— Прости, прости, — бормотал он прямо в меня, и губы не прекращали поиска. Я знала, что если опущу руку, смогу его коснуться интимно. И не могу сказать, чтобы такого искушения у меня не было. Но я уже усвоила некоторую осторожность, пусть и недостаточную, и осколком ума, который еще не был поглощен жаром, исходящим из самого нижнего нервного узла навстречу жару от губ Квинна, успела что-то сообразить… О Господи, ой, ой…
Я придвинулась к нему — ну ладно, это же рефлекторно? Но все равно ошибка, потому что его рука оказалась у меня под грудью, а большой палец стал ее гладить. Я содрогнулась, и он тоже резко как-то задышал. Как будто вскакиваешь на подножку уже мчащегося по темной дороге автомобиля.
— Так, — выдохнула я, чуть отодвигаясь. — Так, давай на этом остановимся.
— Ум-м-м, — ответил он прямо мне в ухо, полизывая его языком. Я вздрогнула.
— Этого не будет, — сказала я, стараясь, чтобы прозвучало решительно. И действительно стала решительной. — Квинн! Я не буду заниматься с тобой сексом на этой мерзкой парковке!
— Даже совсем чуть-чуть?
— Даже совсем чуть-чуть.
— Твои губы, — (он их поцеловал), — говорят одно, а тело, — (он поцеловал плечо), — совсем другое.
— Ты слушай, что губы говорят, нахал!
— Нахал?
— Ладно, Квинн.
Он вздохнул, выпрямился.
— Ладно, проехали. — Он покаянно улыбнулся. — Прости, я не собирался так на тебя наскакивать.
— Приехать туда, где тебе не слишком рады, а потом выбраться целыми — это заводит, — сказала я.
Он сделал глубокий вдох.
— Верно.
— Ты мне чертовски нравишься, — сказала я. В этот момент я легко и ясно читала его мысли. Я ему тоже нравилась, то есть сейчас он просто меня любил. И готов был бы любить прямо у стенки.
Я задраила люки.
— Но у меня есть опыт, который мне подсказывает, что надо помедленнее. С тобой мы сегодня не медлили. Учитывая даже эти, гм, «особые обстоятельства».
Вдруг я оказалась готова прямо сесть в машину. Спина ныла, появились легкие спазмы. Сперва я встревожилась, потом вспомнила о своем цикле. Этого вполне хватило, чтобы меня вымотать, тем более после такого волнующего и мордобойного вечера.
Квинн посмотрел на меня — его интересовало, что со мной. Что именно его заботило, я не знала, но вдруг он спросил:
— Кто же из нас был целью того нападения у театра?
Так, он явно отдалился мыслями от секса. Уже хорошо.
— Ты думаешь, это был только один из нас?
В ответ он задумался.
— Я так полагал, — сказал он наконец.
— Надо будет поинтересоваться, кто их натравил. Я думаю, что им чем-то заплатили — дозой или деньгами, или тем и другим. Думаешь, они заговорят?
— Я не думаю, что они переживут ночь в тюрьме.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Они даже на первую страницу не попали. Только в подвале местных новостей, сразу под сгибом. «Убийство в тюрьме», гласил заголовок. Я вздохнула.
Двое малолетних правонарушителей, ожидавшие перевозки из камер предварительного заключения в тюрьму для несовершеннолетних, были убиты сегодня ночью.
Газету каждый день клали в специальный ящик в конце моей дорожки, прямо возле моего почтового ящика. Но когда я увидела статью, уже темнело, и я сидела в машине, собираясь выехать на Хаммингберд-роуд и ехать на работу. До этого момента я весь день просидела дома. Спала, стирала и немного ухаживала за садом — так и день прошел. Никто не звонил, никто не приезжал. Я думала, позвонит Квинн, просто узнать, как там мои несерьезные травмы… но он не позвонил.
Двое малолетних правонарушителей, доставленных в полицейский участок по обвинению в нападении и нанесении телесных повреждений, были помещены в изолятор временного содержания в ожидании автобуса из тюрьмы для несовершеннолетних. Камера для несовершеннолетних правонарушителей не видна из камеры для взрослых, и в ней всю ночь находились только эти двое. В какой-то момент они были удушены неизвестным лицом или лицами. Никто из других задержанных не пострадал, и они утверждают, что ничего подозрительного не видели. У обоих молодых людей было активное криминальное прошлое. «У них было много приводов», — сообщил источник, близкий к следствию.
— Мы это расследуем тщательно, — заявил детектив Дэн Кухлин, отвечавший за расследование первоначального обвинения, которое и было причиной задержания. — Они были арестованы после странного нападения на одну пару, и смерть их не менее странна.
Его партнер Кэл Майерс добавил:
— Правосудие обязательно свершится.
Это мне показалось особенно зловещим.
Бросив газету на сиденье, я вытащила из ящика почту и добавила ее в эту кучу. Посмотрю после смены у Мерлотта.
В бар я приехала в задумчивом настроении. Мне не давала покоя страшная судьба этих двух молодых хулиганов, и я не отреагировала, узнав, что буду работать с новой служащей Сэма. Таня была именно такой ясноглазой и умелой, какой она показалась мне раньше. Сэм был ею очень доволен — на второй раз, когда он мне это сказал, я несколько резко ответила, что уже слышала.
Я обрадовалась, когда пришел Билл и сел за столик, который я обслуживала. Мне нужен был повод уйти до того, как придется отвечать на вопрос, складывающийся в голове у Сэма: Чем тебе Таня не нравится?
Я не обязана любить всех, с кем приходится знакомиться — как и они не обязаны любить меня. Но обычно основания для нелюбви индивидуальны, и нужно больше, чем неясное недоверие и смутная неприязнь. Хотя Таня и оборотень какого-то рода, я должна была бы читать ее мысли и достаточно выяснить, чтобы подтвердить или опровергнуть свои инстинктивные подозрения. Но она была для меня непроницаема. Отдельные слова мне удавалось уловить, как от уходящей радиостанции. Казалось бы, мне должно быть приятно иметь напарницу одного со мной возраста, потенциальную подругу. А вместо этого я прониклась недоверием, когда выяснилось, что она — закрытая книга. Странно, что Сэм ничего не сказал о ее сущности. Не сказал там: «Она — крот-оборотень», или «Она — истинный оборотень, как я». Вообще ничего.
