Грейс ткнула его своей волшебной палочкой, и от задумчивости не осталось следа.
— Не забудь обо мне, папа, — попросила малышка. — Я тоже иду к алтарю.
Алисия пыталась поймать взгляд Флориена, но он не обращал на нее никакого внимания. Она села в первом ряду рядом с мамой и тетей Сисли. Желудок болел так сильно, что держать цветы и свечи казалось непосильной задачей. Ей так хотелось, чтобы он посмотрел на нее… Здесь, перед лицом Господа, он вот-вот должен был поклясться любить и почитать Леонору! Десять заповедей были написаны большими золотыми буквами на нефе церкви. Флориен читал их и чувствовал, как слова обжигают ему душу. Он совершил ужасный проступок и ненавидел себя гораздо больше, чем Алисию. Потом заиграл орган, и Леонора появилась в проходе под руку с отцом, в сопровождении Грейс с ее волшебной палочкой. Он поднял глаза и смотрел, как она приближается к нему. Лицо девушки было скрыто прозрачной вуалью. Он чувствовал, с какой ревностью смотрит на это все Алисия, и догадывался, о чем она думает. Ей очень хочется, чтобы все вернулось на свои места. И это придавало ему уверенности в правильности своего решения.
Леонора встала рядом. Влажными от волнения руками он поднял вуаль. И удивился, потому что страх вдруг исчез. Он посмотрел на девушку, которая всегда была ему другом, и тепло нежности разлилось по венам. Ее глаза сияли любовью. Он улыбнулся ей в ответ, спрашивая себя, как он мог быть таким подлецом, чтобы предать ее доверие.
Алисия наблюдала за ними. Она бы не узнала любви, даже если бы это чувство постучало к ней в сердце, но точно знала, что отчаянно нуждается во Флориене. В те короткие мгновения, когда жених и невеста обменивались клятвами любви друг к другу, пока смерть не разлучит их, Алисия осознала, что ее чувства к нему — не просто жажда секса и плотская страсть. Да, она желала его, да, она не хотела никого, кроме него. Но она ощутила что-то еще более мощное и не поддающееся контролю… Чувствуя себя совершенно больной и потерянной, она поудобнее устроилась на скамье и склонила голову на грудь. Она и сейчас не верила, что он сделал это…
После свадьбы Алисия уехала, не попрощавшись с молодоженами. Она не могла смириться со случившимся. Прибыв в Лондон, она тут же позвонила одному из своих богатых любовников и провела бурную ночь в его постели, пытаясь убедить себя, что на Флориена ей наплевать.
Флориен погрузился в счастливую семейную жизнь, но воспоминания об Алисии прятались во всех уголках, напоминая о предательстве и похоти, которая все еще продолжала жить в его теле. Леонора огорчилась, когда узнала, что Алисия уехала, и очень скучала по ней. Она не сказала о сестре ни одного дурного слова и, как всегда, простила ее сумасбродство. Флориен терзался сомнениями. Знает ли Леонора о предательстве Алисии? Если знает, она просто ангел доброты и благородства. У него не было ни сил, ни желания рассказать жене о случившемся накануне свадьбы, несмотря на то что признание облегчило бы ему душу.
Когда Флориен был уже на грани срыва (ему казалось, что его одержимость Алисией никогда не пройдет), Леонора забеременела. Он наслаждался видом округлившегося животика жены, запретил ей поднимать что-то более тяжелое, чем цыпленок. Одри начала вязать детские пинетки по образцам своей матери, которые та прислала из Аргентины. А сама Роуз, поклявшаяся никогда не брать в руки спицы, сделала для Леоноры исключение и снова принялась вязать. Грейс положила ручку на живот сестры и предсказала рождение мальчика. Никто не сомневался в ее словах, поэтому все приданое новорожденного было голубого цвета.
Когда Одри передала эту новость Алисии, та целую неделю терзалась приступами гнева, а затем набралась смелости и приехала в Дорсет, чтобы поздравить сестру. Она подъехала с тыльной стороны, прямо к полю, где по-прежнему стоял фургон Леоноры. Там она к своему удивлению обнаружила Флориена, который был увлечен плетением колыбельки. Он был настолько поглощен работой, что не заметил ее, пока она не встала прямо перед ним. Он поднял глаза, и внезапно его лицо стало багровым.
— Я приехала навестить Лео, — твердо сказала Алисия. — Где она?
— В доме ваших родителей, — ответил он, в замешательстве глядя на нее.
— Полагаю, тебя тоже нужно поздравить. Как тебе удалось это сделать? — высокомерно спросила она.
— Что?
— Ты думал обо мне, когда занимался с ней любовью?
Флориен отложил в сторону свои инструменты и поднялся, ошарашенный ее гневом.
— Возвращайся в Лондон и забери с собой свою желчь, Алисия.
— А может, лучше пойти к маме и рассказать всем о нашем тайном рандеву прошлым летом? Или боишься, что это разрушит твой счастливый брак?
— Чего ты хочешь, Алисия? — Его вопрос удивил ее, потому что ответа у нее не было.
— Я думала, ты захочешь получить свое пирожное и съесть его, — возразила она, и на ее внезапно прояснившемся лице появилась лукавая улыбка. — Ты еще не забыл, как хорошо заниматься со мной любовью, правда?
Ей было приятно увидеть искры желания, похожие на тлеющие угольки костра, засверкавшие в его глазах.
— Я очень счастлив с Леонорой. Между нами все давно кончено.
— Но ты по-прежнему мечтаешь обо мне!
Флориен был обезоружен внезапной переменой ее тона. Она была права. Он действительно до сих пор мечтал о ней и часто просыпался на рассвете, мокрый от пота, и корил себя за то, что позволил этой женщине-чудовищу завладеть своим сердцем. Он покачал головой, сел, взял инструменты и вернулся к своей работе.
— Думаю, тебе лучше уйти, — быстро сказал он, не глядя на нее. — Ты злоупотребляешь нашим гостеприимством.
— Я вернусь, — сказала она со смешком и пошла по полю, зная, что его глаза следят за ней и блестят ярче, чем обычно.
В марте Леонора и Флориен переехали в дом тети Сисли, так как фургон был слишком холодным и тесным для будущей мамы. Там не было телефона на случай, если роды начнутся среди ночи. Дом тети Сисли был не намного теплее, но, по крайней мере, больше. Сесил сумел убедить их взять в аренду один из коттеджей, как только малыш появится на свет.
— Фургон — неподходящее место для ребенка, — сказал он.
Леонора расстроилась, но Одри предложила поставить фургон в саду, чтобы ребенок мог играть в нем, когда подрастет.
— Грейс обожает крошечный домик, который для нее сделал Сесил, — добавила она.
— По-моему, начинается, — сказала Леонора Флориену. Было шесть часов вечера, и она хотела принять ванну. Она положила руку на голый живот и улыбнулась. — У меня весь день были боли, а теперь они повторяются чаще. Каждые четыре-пять минут. Я считала.
— Позвонить акушерке? — спросил Флориен. Что, если ребенок вот-вот родится, а он не сможет помочь жене?
— Скажи, что роды начались, но схватки будут продолжаться еще несколько часов, — спокойно ответила Леонора. — Мне говорили, что первенцы медленно появляются на свет.
