— Это не может быть Рим, — сказал бывший хранитель архивов Ватикана. — Рим — это возвращение назад, но никак не движение вперёд. Значит, тут предстоит раскрыть ещё одну тайну.
Рейчел покачала головой, давая понять, что устала, и притворно демонстрируя отсутствие какого-либо интереса.
— Это все, до чего мы успели додуматься, пока на нас не напали, — сказала она. А затем, обведя комнату рукой, добавила: — Кроме того, у нас не было таких возможностей.
Пока женщина говорила, Альберто не спускал с неё острого взгляда. Рейчел посмотрела на него, не мигая.
— Я верю вам, — вкрадчиво заговорил он наконец. — Монсиньор Вигор чрезвычайно умен, но эта шарада содержит в себе такое напластование тайн…
Рейчел пыталась сохранять равнодушное выражение, но при этом делала вид, что она немного боится, что им удалось запугать и усмирить её. Альберто работал в одиночку. Ясно, что он заточил себя здесь, чтобы разгадать загадки древних алхимиков. Не доверяя никому, убеждённый в своём превосходстве над всеми, он оказался не способен понять, насколько важно иметь несколько точек зрения на одну проблему, анализировать и сравнивать их. Понадобились объединённые усилия всех членов команды Грея, чтобы сложить кусочки этой головоломки. Одному человеку такое почти не под силу.
Но Альберто, хоть и был отъявленным мерзавцем, дураком уж никак не являлся.
— И все-таки, — снова заговорил он, — мы должны быть уверены в вашей искренности. Вы ведь поначалу скрыли от нас информацию о наличии золотого ключа, верно? Так может, вы ещё о чем-то умолчали?
В душе Рейчел снова стал нарастать ужас.
— Я сказала вам все! — поклялась она, стараясь произнести это как можно более убедительно.
Поверят ли ей? Или станут… пытать?
Рейчел сглотнула комок в горле, не желая показывать врагам обуявший её страх. Она ничего им не скажет! Слишком многое поставлено на карту. Рейчел имела возможность убедиться в том, насколько могущественна сила, использованная в Риме и Александрии, и тайна этой силы никогда не должна оказаться в распоряжении ордена дракона!
Даже Монк был готов заплатить за это своей жизнью. Они оба — солдаты. Тогда, на палубе судна с подводными крыльями, она рассказала о золотом ключе, не только желая спасти Монка, но ещё и для того, чтобы снова ввести в игру Грея, предоставить ему шанс предпринять хоть что-то. Да, это риск, но риск оправданный. Ордену дракона не хватает важного куска головоломки, и Рейчел не станет помогать ему в этом, рассказывая про Авиньон и французский период папства. Иначе — все погибло.
— Что ж, — пожал плечами Альберто, — есть только один способ выяснить, все ли вы нам сообщили. Настало время вытянуть из вас всю правду до последней капли. Пошли, — обратился он к Раулю, — пора приниматься за работу.
Дыхание Рейчел участилось, но лёгким все равно не хватало воздуха. Рауль схватил её и вытащил из кабинета. Альберто, снимая пиджак, последовал за ними. Ему, по-видимому, действительно не терпелось приступить к «работе».
В мозгу Рейчел снова всплыло воспоминание: рука Монка отлетает и катится по палубе. Она готовила себя к худшему. Эти выродки не должны узнать правду. Никогда! Для того чтобы этого не случилось, она заплатит любую цену.
Выйдя в коридор, Рейчел заметила, что комната, в которой находился операционный стол в форме буквы X, освещена гораздо ярче, чем прежде. Кто-то включил хирургическую лампу. Перед ней маячила огромная фигура Рауля, но все же она сумела рассмотреть бутыль с внутривенной жидкостью и металлический поддон с различными хирургическими инструментами: длинными, заточенными до остроты бритвы, похожими на штопор, с зубьями и крючками. На столе была распростёрта человеческая фигура.
«О господи! — пронеслось у неё в голове. — Неужели Монк?!»
— Мы можем вести этот допрос всю ночь напролёт, — небрежно бросил Альберто, обгоняя их, чтобы войти в комнату первым.
Подойдя к поддону, он взял с него пару резиновых медицинских перчаток и натянул их на руки.
Рауль втащил Рейчел в эту комнату медицинских ужасов, и она наконец увидела, кто был распят на хромированном столе, прикрученный кожаными ремнями, с разбитым до крови носом.
— Кое-кто решил сунуть нос не туда, куда нужно, — плотоядно осклабившись, сказал Рауль.
Распятая жертва повернула голову к Рейчел, и их глаза встретились. В этот момент остатки воли покинули её.
— Нет! — крикнула она, рванувшись вперёд, но Рауль схватил её за волосы и швырнул на кафельный пол.
— Ты станешь самым благодарным зрителем этого шоу, — пообещал он.
Альберто взял сверкающий в свете лампы стальной скальпель.
— Полагаю, — сказал он, — мы начнём с левого уха.
— Нет! — снова закричала Рейчел. — Я расскажу вам! Я расскажу вам все!
Альберто опустил скальпель и поднёс его лезвие к голове жертвы.
— Авиньон, — навзрыд проговорила Рейчел. — Это Авиньон…
Она не чувствовала вины за то, что открыла тайну. С этого момента ей оставалось рассчитывать только на Грея. Он теперь её единственная надежда.
Рейчел смотрела в расширенные от ужаса глаза жертвы, распятой на столе для пыток. — Nonna… — простонала она. Это была её бабушка.
2 часа 22 минуты
Авиньон, Франция
Авиньон сиял огнями, шумел, пел и танцевал. В июле каждого года здесь проходил Летний театральный фестиваль — самый крупный в мире праздник музыкального, драматического и художественного искусства. Город наводнила молодёжь. Юноши и девушки заполонили гостиницы, общежития и даже парки. Праздник продолжался круглые сутки, и даже надвигающаяся непогода не смущала его участников.
Вигор отвёл взгляд от парочки, обжимавшейся на уединённой скамейке парка. Женщина, как могла, пыталась удовлетворить своего партнёра, а её волосы скрывали их лица наподобие ширмы. Монсиньор торопливо шагал рядом с Кэт. Чтобы поскорее добраться до Дворцовой площади, они решили пройти через парк. Папский дворец располагался на вершине скалы, возвышавшейся над рекой.
После того как они прошли дозорных, далеко внизу их взглядам открылась излучина реки. Над её поверхностью тянулось знаменитое сооружение, упоминавшееся даже во французских детских стишках, — Авиньонский мост. Его ещё называли мостом Сен-Бенезе. Построенный в конце двенадцатого века, он по сию пору оставался единственной переправой через Рону — даже при том, что через столько веков после возведения этого великолепного архитектурного шедевра от его первоначальных двадцати двух арок сохранилось только четыре.
По всей длине мост был освещён яркими огнями и переливался в ночи, словно драгоценное алмазное колье. Несколько групп людей исполняли на нем традиционные национальные танцы. С моста доносилась громкая музыка.
Вряд ли можно найти такой город, как Авиньон, где прошлое и настоящее смешиваются друг с другом, не испытывая при этом ни малейшего дискомфорта.
