Приметой железнодорожной станции в любом городе было немного сумрачное племя сцепщиков, смазчиков и осмотрщиков в промасленных одежде, механические семафоры с поднимающимися рычагами, знаменитый «третий гудок» (паровозы перед отправкой трижды гудели, чтобы собрать пассажиров, толпящихся в буфетах или стоящих в очереди с чайниками возле кипятильников) и «третий звонок» – удар в станционный колокол на перроне, которым дежурный по станции в красной фуражке подавал сигнал к отправлению.
Пригородные перевозки осуществлялись в деревянных «дачных» вагонах только с нижними жесткими скамьями. Поскольку на дачи горожане отправлялись не только с прислугой, но и со всем имуществом, к началу ХХ в. сложился особый тип «дачного мужа», служащего, неделю скучающего в пустой квартире и на воскресенье отправляющегося к семейству нагруженным картонками, корзинками и свертками с деликатесами и забытыми при переезде вещами.
Нужно отметить, что железная дорога в первое время своего существования вызывала всеобщее удивление. Широко известна лубочная картинка, посвященная пуску Николаевской дороги: потрясенные зрелищем простолюдины разводят руками. Не диво, что поражались видом поезда крестьяне. Но вот впечатление отправившегося поступать в Московский университет пензенского семинариста В. О. Ключевского, впервые в 1861 г. севшего на поезд: «…Что сказать тебе о чугунке и не знаю, потому что уж слишком много хочется сказать. Тут, брат, все новость – чудо-юдо морское… Меня морозом продрало по коже, когда я сел в вагон, и машина, послушная звонку, тронулась сперва медленно, а потом все более и более ускоряла и, наконец, понеслась так, что трудно было рассмотреть мелькавшие мимо предметы. И при этой быстроте (до 30 верст в час) не тряхнет: колеса катятся по рельсам ровно, без толчков… Машина спокойно тащит за собой целую деревню вагонов, только по временам фыркая, как лошадь, или же оглушая продолжительным свистом, очень похожим на ржанье здоровой лошади: это выпускают из нее пар…» (61; 19). Напомню читателю, что изумившая Ключевского «головокружительная» скорость – те же наши 30 км в час…
Морские перевозки грузов и пассажиров осуществлялись торговыми парусниками, пока на морях не появились первые пароходы, долго еще снабжавшиеся парусами в помощь машине. Первый русский морской пароход, построенный англичанином Бердом, пошел из Петербурга в Кронштадт в 1815 г., а в 1820 г. по этому маршруту ходило уже 4 парохода, перевозивших в основном людей. Точнее, это были еще не «пароходы», а «пироскафы», или «стимботы»: слово «пароход» в 1820 г. ввел русский адмирал П. Рикорд. Было установлено также пароходное сообщение с Петергофом, одной из царских резиденций. В 1830 г. появилось первое «Общество Санкт-Петербургских любекских пароходов» и начало развиваться пароходное сообщение по Балтике. На Черном море для Одессы, бывшей богатейшим и крупнейшим городом Новороссии, в 1828 г. был построен первый пароход «Одесса», а в 1833 г. уже создано «Черноморское общество пароходства». С 1856 г. фактическим монополистом в сообщениях с портами Черного и Средиземного морей стало Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ), а регулярные перевозки между Одессой и Владивостоком начали осуществлять быстроходные пароходы Добровольного флота с экипажами из военных офицеров и матросов запаса и строгой дисциплиной; на их палубах предусматривались места для артиллерии, а в трюмах были сложены пушки и боезапас: при объявлении войны они мгновенно превращались во вспомогательные крейсера для действия на океанских торговых путях Англии. На Белом море перевозили многочисленных паломников два пароходика Соловецкого монастыря, экипажи которых состояли из монахов и послушников. А на Каспии все перевозки осуществлялись в основном большими речными судами волжских компаний.
Экипаж парохода
По рекам грузы перевозили на разного типа огромных деревянных барках (расшивах, белянах, коломенках, гусянах, тихвинках, мариинках и пр.), а пассажиров – на больших косных лодках либо малых барках и полубарках. Никаких удобств они пассажирам, разумеется, не предоставляли. Вот сокращенная зарисовка путешествия по Волге в 1851 г., сделанная писателем А. А. Потехиным.
«Начнемте путь наш от Ярославля. Мы садимся в лодку, которая отправляется в Нижний Новгород. Она пуста еще, без клади, за которой она и идет туда, и потому в ней много свободного места… Эта лодка носит родовое название кладнушки, но у нее есть свои видовые имена: тихвинка, романовка. То или другое имя она принимает от известного рода особенностей в ее форме;…размер ее в длину около шести сажен, в ширину около трех и в глубину не более двух; она снабжена одною мачтою и одним парусом;…на всем пространстве своем от носа до кормы она крыта; крышка эта почти плоска или немного выгнутая;…мы можем весьма удобно поместиться под нею со всеми своими вещами, а если вы любите комфорт в пути, то можете расставить там стол, стулья и… кушать неизменный русский чай.
Но, однако, пора в путь. Спросим-те о цене. Если вы желаете нанять судно для одного себя, то с вас от Ярославля до Кинешмы возьмут 5 или 6 целковых, но если вы не тяготитесь разнообразным обществом и будете довольствоваться небольшим местом под крышей лодки, то с вас возьмут не более 50 копеек.
– А скоро отправляется лодка? – спрашиваете вы лоцмана или хозяина лодки.
– Через час или полтора! – отвечают вам почти всегда, – поторапливайтесь, дожидаться не будем!
И вы ужасно спешите, на скорую руку прощаетесь со своими друзьями; ровно через полтора часа вы на набережной и опасаетесь, не уехала ли лодка. Не бойтесь… на лодке вы не замечаете никакого движения…
Проходит долгий час ожидания. Наконец появляется один из работников с большой охапкой луку в одной руке и хлебом в другой. – «Что же, братец, скоро отправляемся?» – «Не знаю!»… Но вот наконец собираются все работники, а лоцман все еще не приходил. – «Что ж, скоро ли мы отправимся?» – «Скоро!» – «А как скоро?» – «Да часа через полтора, раньше не отвалим!» И бурлаки располагаются обедать: толкут в деревянной чашке зеленый лук, поливают его водою…
…Наконец… вы невольно обращаете его (внимание. – Л. Б.) на будущих ваших спутников. Вот мирное купеческое семейство, собравшееся на богомолье в Бабайский монастырь… Вот какой-то молодец в синей чуйке, служащий прикащиком у купца одной из низовых губерний… А вон там, усевшись на самом носу лодки, едва лепится школьник, отпущенный на вакацию… Вот маститый старик, отправляющийся на дальнее богомолье… С ним беседует о чем-то отставной служивый… А вот, погрузившись в мягкую перину, покоится небогатая помещица… Кругом ее видите десятки коробок, картонов, узелков и кулечков: необходимые принадлежности дальней поездки. Далее вы замечаете какую-то странную фигуру в длиннополом сюртуке, с лицом, страшно истасканным… Это одна из тех личностей, которые сегодня бывают несчастно-угнетенными существами, ищущими покровительства у человеколюбия и потерявшими его у закона, завтра бедными иностранцами, позабывшими свой родной язык, а послезавтра в какой-нибудь еще новой форме.
