На пологом берегу неширокой реки, разделяющей райцентр надвое, курили трое обнаженных по пояс молодых парней. Возле них на траве лежал небольшой мокрый бредень с запутавшейся в нем крупной щукой. Тут же стояло желтое эмалированное ведро, наполовину заполненное мелкой рыбешкой, и валялся раздутый полиэтиленовый пакет с цветным рисунком сигаретной пачки «Кэмэл».
— Где голова? — первым выбравшись из машины, обратился к парням Слава Голубев. Парни дружно показали на пакет.
— Там, — ответил один из них и, щелчком отбросив окурок, торопливо заговорил: — Мы сразу, как начали неводить, этот «поплавок» заметили. Он тихо по речке плыл. То отставал от нас, то после каждой тони, пока рыбу из бредня выбирали, обгонял.
— Б-блин, как при-привязался к нам, — заикаясь, вставил, по виду, самый молодой из троих паренек.
— Ну, — вроде поддержал его рассказчик. — В этом вот месте, где стоим, течением принесло пакет к берегу, а в бредень, чувствуем, крупная рыбина резко уткнулась. Чтобы не упустить ее, быстро потянули. Вместе с попавшейся щукой и пакет выволокли. Мы с Гришаней сразу занялись бреднем, а Оська из интереса стал развязывать пакет, похожий на воздушный пузырь. Потом заорал: «Б-б-братва!.. Тут че-че-че»… Я удивился, чего это малость заикающийся парень так здорово «зачечекал»? Оказывается, Оська хотел сказать «человеческая голова», да с испугу не осилил.
— Ох, б-блин, пе-перепугался, — смущенно проговорил заика. — В пакете ту-тухлая жуть!..
Бирюков, обращаясь к судмедэксперту, сказал:
— Ты среди нас самый храбрый. Можешь приступать к своим обязанностям.
Медников молча вынул из служебного саквояжа резиновые перчатки и неторопливо натянул их на руки. Затем, взяв пакет за нижние углы, осторожно вытряхнул на траву похожую на почерневший шар обезображенную тлением мужскую голову. Сразу почувствовался густой смердящий запах. По короткой стрижке волос и вздувшемуся, но еще не потерявшему форму лицу можно было определить, что принадлежала голова далеко не старому человеку.
— Что, Боря, по такому факту скажешь? — живо подсунулся с вопросом Голубев.
— Скажу, что потерпевший скорее мертв, чем жив, — буркнул судмедэксперт.
Криминалист Тимохина сфотографировала голову крупным планом в фас и в профиль. Лимакин, присев на корточки рядом с Медниковым, стал приглядываться к перекошенному рту. Из-под приподнятой верхней губы виднелись оскаленные зубы странной формы, будто они состояли сплошь из блестящей металлической пластины. Медников концом скальпеля провел по зубам, и от них легко отделилась тонкая пленка фольги, прикрывавшая посредине челюсти крупную щербину.
— Вот и разгадка измененного имиджа Никиты Куксина, — словно рассуждая вслух, сказал Голубев.
Лимакин повернулся к Медникову:
— Долго, по-твоему, эта буйная головушка плавала в речке?
— Не меньше четырех суток, — ответил тот.
— Выходит, срубили ее в первые же сутки после ограбления автобуса.
— Сик транзит глория мунди, — со вздохом изрек судмедэксперт. Голубев удивленно глянул на него:
— Чего ты, Боря, материшься не по-русски?
— Для тех, кто не учил латынь, перевожу: «Так проходит земная слава».
— Финиш-то у Никитки Кука явно бесславный, — Голубев обратился к Бирюкову: — Здорово, Игнатьич, бандиты расправились с «засветившимся» подельником. Вместе с бестолковой головой все концы для розыска отрубили.
— Концы всегда остаются.
— Где вот только их теперь искать?
— В той стороне, откуда приплыла голова.
— Там Кузнецк, но до него отсюда больше сотни километров.
— В четырех сутках насчитывается девяносто шесть часов. Учитывая, что скорость течения в нашей реке около километра в час, то по правилам элементарной арифметики сколько получается?..
— Почти что от Кузнецка плыл этот «подарок» до нас.
— Видишь, как все просто… — Бирюков помолчал. — Жаль, что замыслы и поступки преступников не всегда совпадают с теоретическими расчетами.
— Я, Антон Игнатьич, начинаю верить в мистику, — Голубев показал на домик Олега Люлькина, видневшийся в полукилометре от берега реки. — Вон жилище первой жертвы Никиты Куксина, а вот, перед нами, голова Кука. Какая нечистая сила принесла ее именно сюда?.. Говорят, души невинно убитых после смерти жестоко мстят своим убийцам. Раньше я в посмертную месть не верил. Теперь же у меня невольно завертелась мыслишка, что это Олег Люлькин так круто расквитался с Никитой не только за себя, но и за Солдата Солдатыча. Не удивлюсь, если так же поквитаются со своими убийцами и расстрелянные в автобусе.
— А вот это уже будет зависеть от того, сумеем ли вычислить налетчиков. Их головы наверняка к нам не приплывут.
— На нашей улице бы-был а-аналогичный случай, — вмешался в разговор заикающийся паренек. — Один сосед угостил другого ку-купленной у частника водкой, а че-че-через сутки оба они пом-пом… подохли.
Голубев обернулся к нему:
— Пить, дружок, меньше надо.
— Мы всякую га-гадость не пьем.
— Зато табаком дымите, как паровозы.
— Ну, б-блин, если совсем не пить да не ку-курить, тогда на ху-ху…
— Не «ху-ху», а «хо-хо». В смысле хорошо можно жить и без дурных привычек, — подвел черту спонтанно возникшему диалогу Слава.
Подошедший к Бирюкову Лимакин озабочено сказал:
— Придется, Антон Игнатьевич, срочно пригласить из Кузнецка Федю Жильцова, который сидел в автобусе рядом с «провокатором». Возможно, он опознает лицо, пока оно полностью не потеряло форму.
— Сегодня же пригласим, — ответил Бирюков. — А ты, Петр, пока суд да дело, готовь постановление о назначении экспертизы по идентификации черепа с фотографией Куксина. Пошлем в областное судебно-медицинское бюро, чтобы на глазок промашку не допустить.
— Для опознания придется восстановить «фиксы» из фольги, — Лимакин повернулся к снимавшему с рук перчатки Медникову. — Борис, сможешь такую нехитрую операцию сделать?
— Ноу проблем, — ответил судмедэксперт и глянул на Голубева. — Перевожу, сыщик, с английского: «Нет проблем».
— Сэнкью, Боб, — отпарировал Слава. — Усек, эскулап, или перевести?
— Спасибо, я уже пообедал, — усмехнулся в ответ Медников.
К вечеру в этот день, после телефонного разговора Бирюкова с подполковником Тараном, вместе с Жильцовым в райцентр приехал и сам Таран. Жильцов, присмотревшись в морге к почерневшей голове, вроде бы с сожалением проговорил:
— Морду трудно узнать, а железные зубы у того подлеца точно такие были. — И показал на верхнюю челюсть. — Особенно мне запомнился вот этот, средний, зуб. Широкий, будто двойной.
— Здесь как раз двух зубов и не хватает, — сказал судмедэксперт и кончиком скальпеля снял фольгу.
