— Здесь, похоже, только доля Алтынова с Куксиным, — высказал предположение Бирюков.
— Негусто братья отвалили подельникам, — Таран встретился взглядом с Бирюковым. — Куда братки остальное запрятали? У них дома мы ничего не нашли. Не поискать ли у мамочки или в «Золотом петушке»?..
— В квартире Алевтина Тарасовна вряд ли будет хранить добычу сыновей. В казино может припрятать, чтобы в случае провала разводить руками и удивляться «неведомо» откуда взявшимся вещам, — подумав, отметил Бирюков.
— Мысли наши сходятся. Поэтому предлагаю такой план… Вы с Голубевым завершаете здесь начатое, а я с Лимакиным и Фомичевым, заручившись твоей санкцией на обыск, отбываю к «Золотому петушку». Высажусь там десантом и оперативную машину верну сюда, чтобы поддерживать между нами связь. Согласен?
— Согласен.
— Прекрасно, — Таран повернулся к словно опущенному в воду Кетькалову. — Леонид Юрьевич, не посоветуешь что-то иное?
— Мои советы для тебя выеденного яйца не стоят, — обидчиво проговорил тот.
— Не сердись. Чтобы не отягощать твою вину, изъятие награбленного оформим как добровольную выдачу.
— Табельный пистолет верни. Он же казенный…
— Не могу, Леня, этого сделать. Мы с прокурором тоже люди государевы. Проведем экспертизу ствола. Выясним, не запачкался ли он на каком-либо преступлении. Да и опасно тебе сейчас давать в руки оружие. Сгоряча можешь по примеру Вадима Морева неразумное совершить. — Таран глянул на Бирюкова. — Возьму я, Антон Игнатьевич, и пистолетную гильзу. Пусть эксперты срочно займутся исследованием.
— Бери. Постановление о назначении экспертизы напишет Лимакин.
После отъезда Тарана Бирюков попросил Кетькалова отомкнуть замок на крышке подвала. Для этого пришлось передвинуть тахту, и Слава Голубев с разговорчивым понятым спустились по бетонным ступеням в просторное со сводчатым потолком помещение, освещенное люминесцентными лампами. Вдоль одной из длинных стен были устроены дощатые закрома с решетчатыми настилами на цементном полу, видимо, для хранения овощей.
— Вот это бункер! — удивленно сказал понятой. — Козырно милицейский товарищ майор живет. Коррупционер, однако?..
— Разберемся — узнаем, — уклончиво ответил Слава.
— Тут и без разборки видно, что взяточник. Посчитай-ка, сколько деньжищ надо вбухать, чтобы дачный дворец да гараж наподобие аэропортовского ангара с таким вот правительственным бункером отгрохать?.. Мой зять в шахтоуправлении трудится хотя и не самой большой шишкой, но опухолью заметной. Получает неплохо, однако строительство дачной избушки еле-еле осилил.
— А у вас какая дача?
— У меня, как у пролетария, ни хрена нету. Пенсионер я. Зятеву избушку сторожу.
— Пенсию хорошую получаете?
— Очень хорошую! Только маленькую.
Голубев засмеялся:
— Что так?
— Всю жизнь в Кемеровском аэропорту заправщиком самолетов проработал. Получал с гулькин нос. Весной нынче жинку похоронил, а позавчера сам едва коньки в кювет не откинул.
— Это как?
— Считай, по дурости пьяного или бесшабашного водителя авто. Повадился я тут, в сосняке, рыжики собирать. Обожаю такие грибочки. Усаливаются быстро и вкус имеют отменный. Почти каждый день здесь шастаю. Позавчера, значит, вечерком тоже побродил. Полную корзину набрал. К дачному поселку возвращался асфальтовой дорогой. Задумался. Слышу, вроде встречная машина зверем ревет. Вскинул голову — прямиком на меня газует! Как успел в кювет соскочить, сам удивляюсь. Если б секунду проморгал — копец бы верный мне был под колесами.
— Какая машина? — заинтересовался Голубев.
— Огромный белый джип. Название и номер не успел разглядеть. Заметил только за рулем неумывшегося после смены шахтера. Одни зенки да зубы белели.
— Может, это негр был?
— Негры тут не живут, а шахтеров всяких хватает, — понятой вздохнул. — Главное, ведь что интересно… Шел я правой стороной дороги. Ему бы, чумазому клоуну, следовало по другой половине ехать, однако он на мою сторону зарулил. Как будто умышленно хотел меня задавить.
— Кроме водителя еще люди в джипе были?
— С перепугу только грязнулю запомнил.
— Джип из поселка ехал?
— Вроде бы от дачи майора вывернулся на дорогу. Хотя утверждать не берусь. Может, и из поселка газовал.
— Раньше у майорской дачи не видели его?
— На прошлой неделе вечером какой-то омоновец в пятнистой одежке на таком же белом джипе подъезжал. Отомкнул гаражную дверь и вроде бы сумку туда занес.
— Не «чумазый шахтер»?
— Лицо в сумерках не разглядел.
— Один в машине был?
— Один.
— Уехал скоро?
— Отъезда я не видел.
— А майор часто здесь бывает?
— Сегодня первый раз его вижу. До этого считал, что возвел такую богатую дачу новый русский воротила, которому деньги некуда девать. Построил дворец с ангаром и забыл. Даже приусадебный участок не разработал. Пустует землица…
Сверху из открытого лаза послышался голос Бирюкова:
— Вы что там, заблудились?!
— Идем, Игнатьич, идем! — откликнулся Слава. — Здесь пусто, хоть шаром покати!..
Голубев с разговорчивым понятым поднялись из подвала. Бирюков, пристроившись у столика, сноровисто записывал показания сидевшего на тахте майора Кетькалова. Не отрываясь от писанины, он сказал Славе:
— Осмотрите гараж снаружи.
— А мне можно к ним примкнуть? — спросил второй понятой.
— Не только можно, но и нужно.
Разговорчивый озорно улыбнулся:
— Айда, Прокопий, будешь третьим.
— Возьмите нас в компанию, — поправляя на плече ремень автомата, шутливо попросил один из омоновцев.
— Не возьмем. На пятерых поллитровку делить — только время зря проводить.
Прокопий смущенно кашлянул в кулак:
— Помолчал бы, Аркаша…
— Не могу. Ты разве меня не знаешь? При старой власти намолчался так, что теперь прямо удержу нет.
— Люди и вправду подумают, будто мы заядлые пьяницы.
— Ну и что? В России не пьют лишь телеграфные столбы, потому как у них чашечки кверху дном…
Солнечное утро было тихим. В густой кроне сосен щебетали ранние птахи. По отлогому берегу реки, метрах в пятидесяти от задней стенки кетькаловского гаража, прыгала длиннохвостая сорока и скрипучими очередями перекликалась с лесными птахами. Заросшая примятой травой часть берега, примыкающая к гаражу, напоминала покинутую стройплощадку. Громоздились наваленные друг на друга бетонные плиты и обломки раскрошившихся труб такого диаметра, что в них свободно мог пролезть щуплый человек. Возвышались два штабеля кирпичей и штабель сосновых плах. Возле большой кучи щебенки, под устроенным навесом, лежали десятка полтора мешков с цементом, а вокруг валялись пустые разорванные мешки. К стоявшей тут же бетономешалке были прислонены носилки, уткнувшиеся нижними концами ручек в черное пятно выгоревшей дотла травы. Кругом — кирпичные обломки, клочья пакли, древесные стружки, щепа, серые кучки затвердевшего бетона и концы обрезанных автогеном водопроводных труб.
