Грабеж города продолжался. Разграблены были не только дома, но и дворцы, и храмы. Франки и фряги сокрушали искуснейшие изваяния святых и древних царей, лошадей и львов, великолепные столпы и колонны из мрамора и драгоценных камней и отвозили их на свои корабли. В домах и храмах срывали с икон золотые и драгоценные дары, не задумываясь, разрубали и святые иконы, расхищали мощи святых и богатейшую церковную утварь: книги, потиры, напрестольные кресты, дарохранительницы и ковчеги, срывали дорогие церковные завесы, громили церковные врата, вышибая из них золотые гвозди, засовы и петли. Святое причастие было разлито или разбросано по земле и топталось ногами грабителей. Некоторые из них разбивали драгоценные чаши: их украшения прятали за пазуху, а из них пили вино как из бокалов. Разграблена была и Святая София. Святые налои необыкновенной красоты, затканные драгоценностями, были разрублены на куски и разделены между воинами. Когда им было нужно вынести из храма священные сосуды, предметы необыкновенного искусства и чрезвычайной редкости, серебро и золото, которыми были обложены кафедры, амвоны и врата, они ввели в притворы храмов мулов и лошадей с седлами. Животные, пугаясь блестящего пола, не хотели войти, но грабители били их, и те оскверняли своим калом и кровью священный пол храма. Какая-то пьяная женка, преисполненная греха, была посажена латинянами на патриарший трон. Она пела неприличные песни и, ломаясь, скакала вокруг.
Грабители предавались диким пиршествам и увеселениям, осмеивали греческие обычаи и одежды. Другие носили письменные приборы, чернильницы и держали в руках тетради, желая осмеять греческих писателей и греческую мудрость. Большинство же забавлялось тем, что сажало на лошадей задом наперед обесчещенных ими женщин, завязав им волосы в узел и откинув их назад. Все это сопровождалось безудержным бражничеством и чревоугодием, хохотом, ругательствами и другими бесчинствами.
Княгиня Феодосья громко всхлипнула и этим прервала рассказчика. Она подняла плат к лицу и стала вытирать катившиеся сами собой слезы. Борис Творимирич оторвался взглядом от сузившихся в зрачках и суровых глаз князя Ярослава и осмотрел присутствовавших. Княгиня плакала. Княжичи, открыв рты, как зачарованные, не мигая, слушали боярина. Кто-то из ближних бояр утирал платком или рукавом капельки пота, выступившие на лбу, кто-то пытался незаметно смахнуть накатившую на глаза слезу. Молчал посуровевший глазами и лицом князь Ярослав. Губы его были твердо и плотно сжаты, кирпичного цвета румянец играл на скулах и щеках. Молча он сделал боярину жест рукой, велев продолжать. Творимирич выпил вина и, видимо, сдерживая былую боль, напомнившую о себе, уже более сдержанно продолжал рассказ.
С ранней зарею русичи тронулись в Адрианополь. Через три дня пути они достигли его стен. Город был переполнен беженцами из Цареграда. Кто-то намеревался укрыться в самом граде, кто-то торопился в свою вотчину в Иллирии, Македонии, Эпире или в Южной Элладе. Кто-то направлял свои стопы в Болгарию под защиту царя Иоанницы Асеня, прозываемого Калоиоанном (Иоанном Добрым). Пять дней пробыли русичи в Адрианополе, хорошо осмотрели этот большой и красивый град, который все же вчетверо был менее Цареграда. Побывали в храмах и на торгу. Узнавая вести, решали, куда направить далее свои стопы. Вездесущие греческие купцы вели оживленную торговлю продовольствием: мукой, пшеницей, сыром, вином. Потолкавшись по торгу, русичи заметили, что там много болгар. Те бойко теснили греческую торговлю, предлагая покупателю неплохое вино, мед, вяленое мясо, рыбу, сушеные фрукты, недорогой холст, льняные ткани, кожаную обувь и одежду. С болгарами можно было объясняться и разговаривать без толмача. Расспрашивая их, Борис Творимирич и его люди узнали, что царь Иоанница собирает войско для похода в ромейские земли против латинян, и многие знатные греки уже перешли к нему. Общим советом решили держать путь в стольный град Болгарии — Тырново.
* * *
Путь в Тырново лежал через горы. Двадцать с лишним дней добирались туда русичи. Наконец среди гор перед ними предстали два небольших болгарских града с каменными стенами, вежами и церквами. Грады стояли недалеко друг от друга на вершинах гор и были окружены неприступными скалами и пропастями. На подолах и в долинах между этих градов раскинулись многочисленные посады и селения. Народа в тех местах скопилось множество. Десятки тысяч людей съехались и сошлись в эти места. Царь Иоанница Добрый принимал всех: беженцев от латинян, воинов, торговый и ремесленный люд, землепашцев с семьями от стара до млада. Царь укреплял стенами грады и селения, строил в них христианские храмы, собирал войска. Рассказывали, что сам он был женат на половецкой княжне. И что в союзе с ним большая половецкая орда. И действительно, в одной из ближайших долин русичи вскоре встретили огромное кыпчакекое кочевье с многочисленными шатрами и стадами скота. Половцы вели себя высокомерно, но не вызывающе. Болгарские селения бессменно охраняла большая стража. Видно было, что грабить мирных земледельцев здесь в горных долинах им не позволяли. Да и далеко ли уйдешь с награбленным добром, окруженный со всех сторон горами. Плату же от царя за службу в войске, по слухам, половцы получали немалую. Невольно вспоминались русичам рассказы о том, как вели себя половцы на границах Южной Руси в бескрайнем Диком Поле.
Борис Творимирич и его люди поселились близ града Трапезницы, заняв на краю селения половину большого и теплого овина. Спали на сене рядом с коновязью. Варили себе еду на улице на костре. Товар весь распродали, но деньги еще были. Благо, хоть и постель из соломы, но есть крыша над головой и горячая еда. Коней кормили травой, сеном да фруктами и овощами, что быстро зрели и долго держались в богатых болгарских садах и огородах, редко покупали им овес или пшеницу. Сами с удовольствием вкушали винную ягоду, яблоки, груши, сливы, арбузы и другие спелые и сладкие плоды этой богатой и теплой земли. Коней холили и мыли у бурных горных рек. Правили, чистили доспехи, точили оружие. Крепко помнили о ратном ученье, ежедневно бились то мечом, то копьем и пеше, и комонно, чтобы рука не забывала оружия, а нога стремени. Наполнили тулы, нарезав сотни стрел из ровной и длинной лозы, насадив на них железные наконечники и оперив их. Били в цель из луков с коня. Как и тысячи других воев, пришедших в эти долины, собирались русичи в поход на латинян, который объявил и готовил царь Иоанница.
Лето и осень прошли быстро и незаметно. Теплая дождливая зима тянулась долее. Все чаще доходили до Тырнова и Трапезницы слухи о том, что латиняне провозгласили и венчали на царство в Константинополе знатного франкского мужа по имени Бодуэн. Рыцарское войско захватило Адрианополь, Фессалонику и многие другие города Фракии, Северной Эллады, города и земли на восточном малоазийском берегу Пропонтиды. По рассказам болгарских и греческих купцов, бежавших от латинян из Фессалоники и Адрианополя, там, в Малой Азии, латинянам сначала сопутствовал успех. Но затем у Бруссы греки разгромили западных завоевателей и отбросили их от родного города. Там же близ города Никеи стали собирать войска и громить латинян знатные мужи братья Ласкарисы — Константин и Феодор. Услышав эти имена, припомнил Борис Творимирич последнюю их ночь в Цареграде. Вспомнил Святую Софию, озаряемую блеском огней и лампад, и знатного ромейского мужа Константина Ласкариса, провозглашенного императором и призвавшего народ к отпору захватчикам-латинянам.
