Роми простонала.
– Я был хорошим учеником. – Его глаза были темными от желания. – Эта практика необходима, чтобы женщина получила огромное удовольствие.
Охнув, шокированная Роми посмотрела на него:
– Ты учился заниматься сексом?
– Не обычным сексом, дорогая, а умопомрачительным сексом.
– Откуда же у царя корпорации свободное время?
– У каждого из нас должно быть хобби, – сказал он. Роми захныкала от нестерпимого желания. – Тсс. – Он принялся ласкать ее живот, в его лице читалась нескрываемая страсть. – В первый раз нельзя торопиться.
Она пробормотала что-то невнятное, когда он коснулся пальцами ее напряженных сосков.
– А ты разрешишь мне привязать тебя шарфами? – вдруг спросила она, с трудом переводя дыхание от его ласк.
Он замер в ответ на ее комментарий и посмотрел на нее сверху вниз с нечитаемым выражением на лице:
– Ни одной из любовниц я не открывался до такой степени.
– А мне откроешься? – спросила она, зная, что его ответ имеет огромное значение, хотя не понимала почему.
– Да. – Их взгляды встретились, лаская друг друга. – Когда-нибудь.
Роми переполнил восторг. Но она знала, что Максвелл может принять его за триумф. Поэтому она просто кивнула и сказала:
– Я думаю, тебе понравится.
– Однажды мы это выясним.
Но не сегодня. Сегодня они будут неторопливо заниматься любовью, и Роми подарит Максвеллу свою невинность.
Он стал жадно ее целовать, его ласки были все нетерпеливее и настойчивее. Роми не подозревала, что может испытыв ать такие чувственные ощущения.
Он опустился на нее, одарив собственническим взглядом:
– Ты моя, дорогая. Ты только моя.
Максвелл не спрашивал, готова ли она, потому что обо всем догадался по ее затуманенному и умоляющему взгляду. Он резко вошел в нее и принялся неторопливо двигаться.
Он занимался с ней любовью осторожно, но страстно. Получая физическое удовольствие, Роми чувствовала, как между ними возникает эмоциональная связь, хотя они не любят друг друга. Словно невидимые нити, создаваемые их интимным актом, выстраивали между ними отношения, прочнее любой романтики.
Их близость была сильнее слов и признаний в любви. Отныне Роми всегда будет чувствовать неразрывную связь с Максвеллом.
Вероятно, так будет потому, что он ее первый мужчина.
Максвелл задвигался быстрее. Их дыхание становилось все прерывистее, на разгоряченных телах блестел пот. Сердце Роми билось так часто и громко, что его биение эхом отражалось в ее ушах.
Вцепившись в его плечи руками, она закричала от нахлынувшего наслаждения. Она почувствовала, как Максвелл замер, стиснув зубы, а потом громко простонал.
Роми пережила самый волнующий момент в жизни. Она ни с кем не была близка до такой степени: ни с семьей, ни с названой сестрой.
– Дорогая. – Максвелл опустился на нее, шепча по-русски у ее волос.
Она с радостью ощущала тяжесть его тела, не заботясь о том, что с трудом переводит дыхание. Она не знала, что он говорит, но слышала в его словах нежность и эмоциональную теплоту.
Спустя время Максвелл приподнялся и, решительно обнимая, опустился рядом с ней.
– Было замечательно, – сказала она, хотя он наверняка понял, что чуть не свел ее с ума.
– Согласен. – Казалось, он немного удивлен собственным признанием.
Роми промолчала и прижалась к нему, желая прильнуть к нему как можно крепче.
– Мы не предохранялись, – произнес он без всякого сожаления, а просто констатируя факт.
– Нет.
– В будущем нам следует быть осторожнее. Но в первый раз между нами не должно было быть никаких преград, – сухо сказал он.
– Я могу забеременеть, – безрадостно заметила она.
– Если ты забеременеешь, тогда родишь. В любом случае, мы поженимся. Если ты не забеременеешь, подождем какое-то время, прежде чем родится первенец.
– Ты считаешь, что должен в одиночку принимать такое решение? – спросила она, ничуть не расстраиваясь. Ей просто стало любопытно.
– Нет. Ты не согласна?
– Нет.
– Я так и думал.
– Что не следует считать согласием на твое крайне нестандартное предложение руки и сердца, – напомнила она.
– Я хорошенько это запомню. – Он перевернул ее на спину и посмотрел на нее сверху вниз, в его глазах снова вспыхнула страсть. – А пока продолжаем проверять нашу физическую совместимость.
Позже Максвелл приготовил ужин. На балконе пент-хауса он поджарил на гриле курицу, отварил рис и обжарил спаржу в оливковом масле с чесноком.
Роми улыбнулась ему, пока они ужинали:
– Я удивлена.
– Тем, что я умею готовить?
– Да. Я уверена, не каждый царь корпорации умеет стряпать еду.
Он пожал плечами:
– Мне не нравится держать персонал в доме. Кроме того, готовка меня успокаивает.
– Я слышала, что такое бывает.
– Разве ты не умеешь готовить?
– Не-а. У нас в доме всегда была экономка.
– У нас ее не было.
Она осторожно придвинулась к нему, наслаждаясь тем, как он машинально прижал ее рукой к себе.
– Похоже, тебя это не беспокоит, – сказала она.
– Нет. Так как я вырос без домашней прислуги, ее постоянное присутствие в доме меня раздражает.
– Неужели ты сам себе стираешь?
Он усмехнулся:
– Нет.
– Я так и подумала.
– Тебе не понравится? – спросил Макс.
– Что?
– Отсутствие постоянной прислуги в доме.
– Тебе будет в тягость готовить еду, если нам не придется ужинать в ресторане? – Она не возражала против того, чтобы прибраться в квартире или застелить собственную постель, что делала нечасто, но готовить еду отказывалась.
– Нет.
– Тогда постоянная прислуга не нужна.
Потом Роми смаковала вкус идеально приготовленной спаржи:
– Я должна пойти на курсы кулинарии. Ты действительно вкусно готовишь. – Может быть, Мэдди согласится учиться на курсах кулинарии вместе с ней.
– Я рад, что тебе нравится. – Ужиная, он сосредоточил внимание на Роми. – Я не жду, что ты научишься готовить. Моя экономка приходит ежедневно и заранее готовит ужин.
– Я это запомню. На тот случай, если решу выйти за тебя замуж.
Максвелл не рассердился, а улыбнулся.
