— То есть ты говоришь, что белые богачи рождаются с властью и потом тратят деньги на свои интересы, чтобы не выпускать ее из рук. И им наплевать на всех остальных, так?
— Именно.
— Так у любого пришедшего к власти волшебника еще меньше общего с тобой и твои проблемы ему еще менее интересны, — сказала я. — Ты думаешь, что тебе сейчас не дают подняться? А что ты скажешь, если стоящие у власти смогут превратить тебя в жабу или сделать из тебя верного помощника-зомби? Поверь, тебе не понравится мир, управляемый колдунами.
— Что-то ты не очень гордишься своим народом.
— Пока я не знала, что обладаю Талантом, я росла как обычный ребенок, — пожала плечами я. — В школе было несколько детей из богатых семей, и они постоянно хвастались, что они лучше нас, потому что родители покупают им дорогие игрушки и модную одежду. Даже тогда я думала, что глупо считать себя лучше других просто потому, что тебе повезло при рождении. И я по-прежнему того же мнения. То, что у меня есть Талант, — так выпали карты, это не моя заслуга, и я буду последней сволочью, если начну зазнаваться.
— Но ты можешь гордиться тем, как распоряжаешься данным Богом?
— Конечно. Я стараюсь как можно лучше использовать то, что у меня есть. Но ведь почти все так считают. Я читала статью в «Форбс» о десяти самым состоятельных наследницах мира. Одна из них выучилась на жокея и выиграла кучу наград на скачках с препятствиями. Остальные стали моделями, звездами эстрады или управляют семейными компаниями.
И вот читаю я статью и думаю, что эти женщины происходят из семей, где состояние измеряется миллиардами долларов, имеют огромную финансовую и политическую власть. Огромную! Они могут себе позволить лучшее образование, самое лучшее в мире. Если судить по возможностям, которые у них были в детстве, они могли бы стать изобретателями, докторами, поэтами. Но самое большее, на что решилась одна из них, — это стала актрисой. Они только и могут, что красиво выглядеть и тратить деньги на поддержание семейной власти, а «Форбс» делает из них героинь. Все это полнейшее надувательство, и если кто-то на него покупается, то уж точно не я.
— Что-то ты сегодня горячишься, — заметил Бо, поворачивая на Хай-стрит.
— От боли я становлюсь болтливой, — ответила я и в очередной раз потерла через повязку руку.
Бо остановил машину на окаймленной деревьями парковке рядом с высоким кирпичным зданием банка.
— Раз уж мы заговорили о богатых звездах кино, я успею посмотреть, что за диски там продаются? — Он кивком указал на Библиотеку Вашингтона через дорогу.
— Можешь меня не ждать, так что у тебя полно времени. Я не буду возвращаться в комплекс, — ответила я. — Поеду отсюда на автобусе или такси.
— Я не могу тебя бросить…
— Со мной ничего не случится. Вам с Джи и мальчиками лучше держаться от меня подальше. И если все пойдет хорошо, мы скоро увидимся.
Я быстро обняла его на прощание и открыла дверцу грузовичка.
— Спасибо тебе за все, что сделал для меня. Береги себя.
Я захлопнула дверь и обошла банк с торца, где стоял их платежный автомат. Пал восседал на плече, как пиратский попугай. Улица рядом с банкоматом пустовала.
— Готова поспорить, что они уже успели заморозить мою кредитную карту, — сказала я Палу, опуская банку на тротуар. Достала из кармана джинсов кошелек, неуклюже вытащила из него кредитку, засунула в банкомат и набрала ПИН-код. Банкомат ее не принял.
— Ну еще бы! — Я вздохнула и убрала карточку на место, затем достала кредитку MasterCard. — Может, эта сработает.
MasterCard меня не подвел, я сняла четыре сотни долларов и засунула их в кошелек.
— Немного, и, если я переживу наши приключения, кредита мне больше не видать. Впрочем, при экономной жизни на первое время хватит.
Я подхватила банку и Пала, вернулась к фасаду банка и зашла внутрь. Охранник нахмурился и двинулся ко мне.
— Мисс, в банк нельзя приводить животных, — строго сказал он.
— Это служебное животное, как собака-поводырь, — не растерялась я. — Если бы я была слепой, а не калекой, вы бы ведь не заставили меня оставить собаку снаружи?
При слове «калека» охранника передернуло.
— Нет, но у вас крыса…
— Это хорек, а не крыса. — Я поставила банку на покрытый ковром пол. — Он ест крыс.
«Ем? — переспросил Пал. — Точно, ем. Как омерзительно! Надо поговорить с моим наблюдателем, чтобы больше не выбирал для меня тела мелких животных».
Я достала из кармана чек из банкомата, скомкала и бросила на пол.
— Принеси! — приказала я Палу.
Он спрыгнул на пол, взял в зубы бумажку и снова вскарабкался мне на плечо. Я протянула руку, и хорек послушно положил в нее чек.
— Видите? Он очень полезный. — Я засунула чек в карман и подняла банку.
— Ну ладно, — промямлил охранник, в замешательстве поправляя ремень с кобурой. — Но если он начнет носиться по банку и мешать посетителям, вам придется уйти.
— Он будет сидеть у меня на плече и никуда не двинется без команды.
Я направилась к диванам рядом с пустыми стеклянными кабинками и присела. Женщина в темном деловом костюме, наблюдавшая за нашим с охранником разговором, дробно стуча каблуками, подошла ко мне.
— Чем я могу вам помочь? — спросила она, оглядывая повязки на лице, потрепанную одежду и странную банку в моих руках со смесью недоумения и брезгливости.
— Я бы хотела арендовать сейф, — ответила я.
— Необходимо внести залог наличными…
— У меня есть наличность. Слушайте, чем быстрее я получу сейф, тем быстрее уйду и больше не буду тревожить вас своей босяцкой внешностью. — Усталость победила вежливость.
— К вам скоро подойдет один из наших специалистов, — ледяным тоном ответила женщина, повернулась и удалилась.
Вскоре из ведущей во внутренние помещения двери вышел молодой человек примерно моего возраста в коричневом костюме. На ходу он разглаживал галстук. С нервной улыбкой он протянул мне руку, хотя так и не смог заставить себя посмотреть мне в лицо.
— Добрый день, меня зовут Филипп. Вы хотите арендовать сейф?
— Да. — Я пожала его потную ладонь.
«Должно быть, моя анафема сильно на них влияет», — телепатировала я Палу.
«Согласен».
— Будьте добры, пройдемте к моему столу, — пригласил Филипп, указывая на ближайшую стеклянную кабинку.
Я поднялась, зашла в кабинку и села в кресло напротив стола. Филипп не поднимал глаз от письменного прибора, будто опасался, что нечаянно уставится на мое лицо или руку.
— Ваш зверек — это разновидность енота? — спросил Филипп.
— Нет, это хорек. Семейство куньих.
