— Я засек, — вмешался Джим Хантер. — С момента, как он сказал «жарко», и до смерти прошло одиннадцать минут. Вы абсолютно правы, Ал, это очень подозрительно. Джон был здоровым парнем.
Тут Давина широко распахнула глаза, издала пронзительный крик и упала на пол. Уда тотчас села на колени и склонилась над ней.
— Я отведу мисс Вину в кровать, — заявила она. — Мистер Макс, позвоните ее доктору. Ей нужно сделать инъекцию.
— Нельзя, — ответила Муза Маркофф. — Полицейские захотят поговорить с ней, Уда, она должна быть вменяемой.
— Здесь не «железный занавес»! — буквально зарычала Уда. — Завтра вечером на мисс Давине большая нагрузка, она — быть готова!
«Да, — подумала Милли, вспоминая о завтрашнем банкете. — Давина из кожи вылезет, чтобы быть к нему во всеоружии. И не важно, что может понадобиться полицейским, — личный врач вырубит Давину до полудня».
— Ого! — сказала Милли Джиму. — Мать честная!
Он усмехнулся и погладил ее по щеке.
— Все верно. — Джим проводил глазами прислугу, поддерживающую свою госпожу, пока они поднимались по лестнице. — Чтобы добраться до Давины, нужно сначала миновать Уду. Я не знаю многого, но в этом я уверен.
Лейтенант Эйб Голдберг прибыл через несколько минут после того, как полицейский на мотоцикле увез пробы крови для судмедэксперта; с ним приехали доктор Гус Феннелл — представитель отдела медицинской экспертизы — и два детектива из его команды: сержант Лиам Коннор и Тони Черутти.
— Что ты обо всём этом думаешь, Милли? — спросил Эйб. Выражение его честного и открытого лица сейчас было довольно мрачным. Историю нелегкого брака Милли Хантер знали все, и девушку любили.
— Симптомы Джона выглядят очень подозрительно, и скоротечность наступления смерти позволяет предположить скорее инъекцию, чем употребление внутрь. Если бы он проглотил яд с пищей, особенно с таким количеством еды, которое он употребил, то последовали бы сильнейшая рвота и понос. И смерть не наступила бы так быстро. Скажите тем, кто будет проводить аутопсию, поискать на теле следы укола и еще сообщите Полу, что доза может быть не больше половины миллиграмма. Рост Джона не превышал шести футов, да и вес у него небольшой.
Милли говорила вполголоса, радуясь, что Давины больше рядом нет. Надо же, нервный припадок!
— Сейчас не время и не место, доктор Хантер, но я хотел бы все — таки уточнить: вы знали, что у вашей жены в лаборатории находился тетродотоксин? — вежливо спросил Эйб у Джима.
— Да, она упоминала.
— Вы знали, насколько он опасен?
— Если честно, нет. Я не нейрохимик и не принял бы его за яд, даже если бы случайно наткнулся; по крайней мере, пока не изучил бы молекулярную структуру. Исследования всегда многое проясняют. Но только сегодня вечером, видя смерть Джона Танбалла, я понял, насколько этот яд смертоносен, даже в совсем малых дозах. Я имею в виду, что он убийствен даже в той крошечной дозе, которую ты можешь сам случайно принять!
— Кто счел смерть подозрительной, доктор Джим?
— Ал Маркофф. Он просто сказал, что это работа для следователя и надо вызвать полицию. Он был очень убедителен.
— Вы сочли смерть подозрительной?
Джим на некоторое время задумался, но вскоре помотал головой.
— Нет. Я скорее подумал бы на сердечный приступ или эмболию легочной артерии. Я, конечно, немного разбираюсь в медицине, но все же не практикующий врач. В целом его смерть показалась бы мне вполне обычной, если бы не возраст Джона. К тому же у Милли на днях украли тетродотоксин, а он безусловно смертелен, лейтенант.
— Вы знали о краже, доктор?
— Конечно, знал. Мы с Милли все друг другу рассказываем. Но я и не думал связать это с Джоном, потому что не знал симптомов отравления. Я думал, они схожи с обычными: тошнота, рвота, конвульсии. Ничего подобного с Джоном не происходило. Единственный яд, вызывающий симптомы как у Джона, — это газ, но больше никто не выказал подобных признаков отравления, поэтому газ отпадает. Тетродотоксин тоже не газ. Он может быть в жидком виде или в порошке. — Джим издал неловкий смешок. — Теперь вы видите, лейтенант, что мы с Милли действительно все обсуждаем.
Эйб прищурил свои большие серые глаза; так вот она какая — темнокожая половинка широко известного союза! Где бы ты ни встретил Джима Хантера, при любых обстоятельствах его глаза будут светиться невероятным интеллектом, природной добротой и взвешенным подходом. Кармайну он нравился, и теперь Эйб Голдберг понимал почему.
— Можем мы с женой побыть где — нибудь в сторонке, в тишине, лейтенант? — спросил Джим.
— Конечно, доктор. Только пока не покидайте дом.
Эйб продолжил опрос гостей, краткий и по существу: только происходившее за ужином, в кабинете, по дороге в туалет и недомогание Джона. В двуличности он заподозрил только миссис Давину Танбалл, чей нервный срыв, как нашептала ему Милли, выглядел довольно фальшиво. С ними всегда было тяжело, с этими женщинами, хоть в большинстве случаев они и не имели ничего общего с преступлением. Они мутили воду просто для того, чтобы быть замеченными, чтобы с ними носились и обхаживали их. И теперь не было никакой возможности увидеть Давину или ее прислугу, Уду, сегодня же.
Записав все детали произошедшего в свой блокнот и отправив тело Джона Танбалла в морг, Эйб завершил первую часть расследования и разрешил гостям разъезжаться по домам где — то сразу после полуночи.
— На самом деле ехать нужно только нам, — сказала Милли, укутываясь от холода, когда они с Эйбом остановились на пороге. — Все остальные живут в нескольких минутах ходьбы отсюда. О боже, это Музу тошнит там в саду? Должна заметить, у нее действительно очень чувствительная печень. Вижу, ее муж к ней очень внимателен.
— Где вы живете, Милли?
— На Стейт — стрит. Не доезжая пересечения с Кейтерби.
Джим подогнал ко входу старенький «Шевроле»; Эйб открыл пассажирскую дверь, помогая Милли сесть, и смотрел, как они уезжают, а стелющийся за машиной белый выхлоп говорил о минусовой температуре. Какая холодная зима!
Вот два несчастных человека, думал Эйб о супругах Хантер. Все еще достаточно бедны, чтобы переехать со Стейт — стрит. Наверняка продолжают выплачивать за кредит на обучение. А доктор Джим — ростом с небольшую гору. Если бы он был щупленьким слабаком, то подобное соседство, состоящее преимущественно из бедных белых и неонацистов, превратило бы жизнь этой пары в ад.
Суббота, 4 января 1969 года
Дездемона взяла смокинг за плечики и встряхнула.
— Ну вот, Милли! Он теперь не только выдержит это скучное празднование сегодня вечером, но и будет вполне сносно сидеть.
Сияя от радости, Милли обняла Дездемону.
— Спасибо тебе, спасибо! — воскликнула она. — Тетя Эмилия говорила, что ты иголкой творишь чудеса, но я не хотела тебя, мамочку двух детей, беспокоить. И все же, хоть книга Джима и будет бестселлером, мы просто не можем себе позволить пошитый на заказ парадный костюм.
