Мальчик ловко выбрался из кресла, столь подходящее такому рослому и крепкому ребенку. Его красота пока оставалась прежней, хотя вскоре — еще задолго до посещения спортивной площадки школы Святого Бернарда для мальчиков — ей предстояло принять более мужественные формы; но пока: густые темные кудряшки, черные брови и ресницы, светлые глаза с черным контуром, придающим им пронизывающий взгляд.
Поцелуй мамочке, поцелуй папочке, и Джулиан ушел, предварительно убрав книгу на полку. Настоящий сын Кармайна: порядок и систематичный подход, у всего свое место.
— Что на ужин? — спросил Кармайн.
— Лазанья, салат и хрустящие хлебные палочки.
— Фантастика! — Он налил себе еще спиртного. — Дездемона, что сегодня тебя так расстроило?
— Джулиан по понедельникам, только и всего. После выходных, когда ты мне помогаешь справляться с ним, в понедельник всегда тяжело. Бог знает, как я безумно люблю его, но нам не повезло с характером нашего первенца, Кармайн. Он — настоящее наказание, и не потому, что скверный или злой, он не такой. Джулиан — властный и безумно энергичный. А у меня просто не осталось тех сил, что были до проклятой депрессии. — Она упала в кресло и посмотрела, нахмурившись, на свой бокал. — Нет, любовь моя, не подливай. У меня странное предчувствие, что мне стоит ограничиться одним напитком на ночь и одним бокалом вина за ужином. Я крупная дамочка и перевариваю алкоголь лучше, чем капитан болельщиков баскетбольной команды, и все же… Я не склонна к привыканию, но знаю, что не могу себе позволить туман в голове. Вот такое у меня чувство.
— Слушайся его. Интуиция — вещь сильная, а ты иногда привлекаешь к себе неприятности, — с нежностью сказал Кармайн. — Давай поговорим о моем деле. Ты думаешь, еще рано делать выводы?
— Да. Это одно из самых трудных твоих дел, сердце мое, и я пришла к некоторым выводам.
— Разъясни, — попросил он, пристально глядя на жену.
— Здесь нет конкретных улик, верно?
— Точно.
— У тебя есть подозреваемые?
— Не просто подозреваемые, есть твердая уверенность в их вине.
— О, понимаю! От этого, конечно, еще хуже. Я заметила, что в трудных делах разрешение — когда и если оно наступает — возникает всегда случайно.
— Как будто с неба сваливается, — задумчиво произнес Кармайн.
— Да. Но если ничего неожиданного не происходит, единственный путь распутать дело — признание. Что логично, — с воодушевлением продолжила Дездемона. — Обычные преступления совершаются обычными людьми. Они не продумывают всего заранее, не планируют каждое действие, не рассматривают каждую случайность. Так поступают умные преступники, и едвали кто — то может быть хитрее отравителя. Этот тетродотоксинин практически отправил тебя в то Средневековье Томаса Тинкермана, верно? Когда любой мог подсыпать аконит
[38]
или цианид в еду или питье. Я считаю нашего отравителя очень умным, потому что он — или она — успешно предусмотрели все случайности. Похоже на следы на полу после сложного танца: левая нога сюда, правая сюда, поворот, кружение и… кто знает, куда танцор двинется дальше? Это дело признательных показаний, любовь моя. И значит, тебе придется добывать признания не хитростью, а терпением и упорством. Наш убийца не совершает ошибок.
— Дело признательных показаний, — повторил Кармайн.
— Да. Только подумай! Очень редкий и практически недоступный яд попадает в руки людей, неосознанно ставших орудием убийцы: только взгляни на бедную миссис Тинкерман! То, что она сделала, она делала уже тысячу раз прежде и понятия не имела о редком яде в том шприце. И все же, — задумалась Дездемона, — не наш отравитель убил Эмили Танбалл. Хотя он, мне кажется, снабдил ядом того, кто это сделал. Джон Холл и Томас Тинкерман. Но смерть Эмили тоже работает на нашего отравителя: она путает все факты, — ведь женщина умерла от тетродотоксина. Как он умен!
— Настоящая гидра, верно?
— Да. Ты должен нацелиться в сердце, а не отрубать головы.
Дездемона поднялась и протянула руку, чтобы вытащить мужа из кресла.
— Но я не сказала тебе ничего, чего бы ты уже не знал, — закончила она, направляясь на кухню.
Кармайн вымыл руки, накрыл на стол и сел, поджидая, пока Дездемона разложит еду по тарелкам.
— Мы ничего не знаем о жизни Джона Холла до его появления в Холломене, и смерть Уиндовера Холла стала для нас страшным ударом, — сказал он, наблюдая за женой. — Сегодня я отправил Лиама Коннора на Западное побережье выяснить, что только сможет. У Джона было какое — то психиатрическое заболевание в юношеском возрасте, и тот даже жил в реабилитационном центре. Возможно, Лиам найдет хоть кого — то, проживавшего в Калтехе в тот же период времени, что и Джон с Хантерами. Уиндовер Холл не нанимал никакой прислуги, за исключением уборщицы, но это не значит, что мы не сможем найти в Орегоне людей, хоть что — то знающих о Джоне Холле.
— Сконцентрируйся на его взаимоотношениях с Джимом Хантером, — посоветовала Дездемона, ставя перед ним тарелку. — Хантер — скрытная личность.
14 января 1969 года, вторник
Эдит Тинкерман оставила у дежурного полицейского на пульте сообщение для Делии Карстерс следующего содержания: есть нечто новое, что вдова хотела бы обсудить, и она будет ждать сержанта во вторник.
«Вторая взрывная новость!» — с восторгом подумала Делия, радуясь, что сегодня облачилась в это удивительное новое пальто из искусственного меха с вплетенными в ткань сверкающими золотыми нитями, которые прекрасно сочетались с оранжево — горчичным костюмом. Она выехала из Басквоша и была на месте около десяти утра.
К своему удивлению, Делия обнаружила входную дверь слегка приоткрытой; она постучала по косяку и закричала:
— Привет? Эди? Это Делия.
Когда никто не ответил после нескольких довольно громких приветствий, Делия толкнула дверь и вошла. Свет выключен, в коридоре темно и холодно. Значит, когда температура на улице резко понизилась, отопление так и не включили. Экономия по — тинкермановски?
Эди не было ни на кухне, ни в гостиной, ни в спальне; оставалось проверить кабинет, который ассоциировался у Делии с Эди меньше всего.
Вдова сидела на кресле Тинкермана за столом, голова опущена и лежит на руках, сложенных поверх стопки промокательной бумаги.
В комнате царила смерть. Делия почувствовала, как голые кожистые крылья мазнули позади нее, унося свою добычу.
Страх проник даже в зубные впадинки; Делия обошла стол и посмотрела вниз. Так как Эдит не старалась скрыть свою седину, сейчас кровь четко виднелась в завитых перманентом волосах. Кто — то выстрелил в стиле КГБ — прямо в затылок, — смерть наступила мгновенно. Кровь перестала сочиться, но еще не засохла: женщину убили не более получаса назад. Ясным утром на улице Басквош, полной машин, везущих людей на работу.
