Все внимание Гитлера было приковано к наступлению на Кавказ. Он нетерпеливо ждал возможности дать великое сражение и устроить «котел» войскам Тимошенко в степях севернее Ростова. Однако единственную успешную операцию по окружению относительно небольшой группировки советских войск удалось осуществить 17 июля под Миллеровом 40-му танковому корпусу. Оставив пехоту добивать окруженные части, танковые дивизии, не теряя времени, повернули на юго-восток. На следующий день их головные подразделения подошли к Морозовску – крупному железнодорожному узлу и овладели им. Еще через сутки они вышли к низовьям Дона. За три дня наступления войска вермахта прошли 200 километров.
И снова судьба советских солдат, попавших в окружение, была страшной. Степан Игнатьевич Одиникцев, писарь штаба 60-й кавалерийской дивизии, был одним из тех, кто 17 июля попал в плен под Миллеровом. Вместе с тысячами других красноармейцев его загнали в лагерь, наскоро устроенный в Морозовске рядом с железной дорогой, ведущей на восток – в Сталинград и на запад – на Украину. В следующие недели часть пленных перевели в другие, тоже спешно возведенные лагеря. Одиникцев оказался на обнесенном колючей проволокой клочке земли рядом с деревней Голубая. «Мы умирали от голода, – рассказал он, когда три месяца спустя этот лагерь освободили части Красной армии. – В хорошие дни нам давали немного зерна, брошенного в кипящую воду. Мясо дохлых лошадей считалось деликатесом. Нас постоянно били прикладами, часто без каких-либо причин. Ежедневно десятки человек умирали от голода и побоев».
[145]
Хотя сотрудники НКВД крайне подозрительно относились к тем, кто побывал в немецком плену, следователь, допрашивавший Одиникцева, поверил ему. «Этот человек, – приписал он карандашом внизу отпечатанного на машинке протокола допроса, – похож на обтянутый кожей скелет».
Немецкое наступление развивалось настолько стремительно, что 19 июля Сталин лично приказал Сталинградскому комитету обороны незамедлительно начать подготовку города к схватке с противником. Ставка опасалась, что Ростов долго не продержится. 17-я немецкая армия была готова переправиться через Дон со стороны Азовского моря, 1-я танковая наступала на город с севера. Части 4-й танковой армии тоже должны были переправиться через Дон и ударить с востока. 23 июля 13-я и 22-я танковые дивизии при поддержке моторизованных частей дивизии СС «Викинг» нанесли удар в самое сердце Ростова в направлении главного моста через Дон. Защитники города сражались отчаянно, особенно войска НКВД, окруженные в своем здании, однако уже к исходу следующего дня последние очаги сопротивления были подавлены. Немцы занимали дом за домом, улицу за улицей. Фюрер ликовал. Повторное взятие Ростова полностью стерло из памяти кошмарные события предыдущей зимы.
16 июля Гитлер прибыл в свою новую ставку, передвинутую в глубь Украины, в Винницу. Ее назвали «Вервольф» (оборотень, принимающий обличье волка) по аналогии со ставкой «Вольфшанце» (волчье логово) в Растенбурге. Похоже, слово «вольф» (волк), на старогерманском соответствовавшее имени Адольф, приводило Гитлера в мистический трепет. Несомненно, фюреру было известно, что Винница является Judenrein, то есть очищена от евреев. Предыдущей осенью карательные батальоны провели здесь массовые расправы с представителями «неполноценных рас».
Комплекс «Вервольф», состоящий из просторных и очень удобных бревенчатых зданий, был возведен в сосновом лесу к северу от Винницы. Внешне обманчиво простой «дом фюрера» находился в самом центре ставки. Гитлер, которому на вражеской территории повсюду мерещились враги, приказал соорудить и бетонный бункер. Вскоре после окончания войны начальник личной охраны Гитлера группенфюрер СС Ганс Раттенхубер на допросе в Смерше рассказал о беспрецедентных мерах предосторожности в Виннице. Глава Смерша Абакумов отправил доклад об этом Сталину, одержимому стремлением узнать мельчайшие подробности личной жизни фюрера.
[146]
В своей старательности и внимании к деталям во всем, что относилось к привычкам и безопасности Гитлера, его окружение напоминало двор византийских императоров. Непосредственно перед приездом фюрера отряд гестапо обследовал все помещения в поисках микрофонов и взрывчатки. Чтобы обеспечить ставку продуктами, германская сельскохозяйственная фирма «Цильденшпинер» разбила около Винницы большой огород, в котором работали сотрудники военизированной правительственной организации «Тодт». Личный повар Гитлера гауптштурмфюрер Фатер собственноручно отбирал овощи для стола фюрера. Все остальные овощи, предназначавшиеся для общей кухни, выкапывали под присмотром специального курьера, который затем доставлял их на место. Перед приготовлением продукты обязательно проходили химический анализ, а готовые блюда пробовал дегустатор. Питьевую воду проверяли несколько раз в день. Минеральную воду разливали в присутствии курьера и подавали на стол в закрытых пробками бутылках. Даже грязное белье и другие предметы одежды в прачечной просвечивали рентгеновскими лучами, чтобы убедиться в отсутствии в них взрывчатки. В бункере для аварийной очистки воздуха всегда находились баллоны со сжатым кислородом: Гитлер очень боялся, что ядовитые испарения железобетона повредят его здоровью. За заправкой этих баллонов наблюдали сотрудники гестапо. Они же регулярно их проверяли.
Во время пребывания фюрера на Украине во второй половине июля стояла сильная жара. Температура поднималась до плюс 40 градусов. Гитлер чувствовал себя дискомфортно, он сильно потел. Все это усиливало его нервозность и нетерпеливое возбуждение, вызванное наступлением на Ростов. Не в силах ждать, фюрер постоянно донимал Гальдера требованиями ускорить операцию. Он настолько убедил себя в том, что Красная армия находится на грани полного разгрома, что 23 июля издал директиву № 45, фактически перечеркивающую план операции «Блау». «В ходе кампании, продолжавшейся немногим больше трех недель, основные задачи, намеченные мною на южном крыле Восточного фронта, в целом выполнены. Только небольшим силам неприятельских войск удалось вырваться из окружения и переправиться на левый берег реки Дон».
Гитлер, проигнорировав стратегическую цель, на которой строился весь план, одним росчерком пера расширил задачи операции. 6-й армии предстояло захватить Сталинград. Фюрер уже не довольствовался первоначальными намерениями просто выйти к Волге и разрушить производственные мощности города. Паулюс должен был направить моторизованные соединения вдоль Волги до Астрахани и Каспийского моря. Армейской группировке А фельдмаршала Листа предписывалось полностью захватить восточное побережье Черного моря и бо́льшую часть Кавказа.
Лист, получив директиву два дня спустя, не мог поверить своим глазам. Ему оставалось только думать, что фюрер располагает какими-то разведывательными данными, свидетельствующими о неминуемом крахе Красной армии, которыми он не поделился со своими генералами. Командующий также узнал, что 11-я армия Манштейна, завершив наконец захват Крыма, перебрасывается на ленинградское направление, а танковые дивизии СС «Великая Германия» и «Лейбштандарт» возвращаются во Францию. «Постоянная недооценка потенциала противника, – записал в своем дневнике Гальдер, – принимает гротескные формы и становится опасной».
[147]
