На этот раз Воробушкин удил недолго. Не успело взойти солнце, как он уже торопливо греб к берегу. Огромная стая голубей, обычно сновавшая от тюрьмы к церкви, исчезла. Только одинокий белый голубь мелькнул над тюрьмой и скрылся в окошке.
Выскочив из лодки, Воробушкин бегом помчался к дому, словно за ним гнались.
Дома он достал еще с вечера заготовленную трубочку тонкой бумаги, развернул ее и торопливо приписал несколько строк.
Через минуту Митька рысью мчался к церковной сторожке.
Днем, сидя в кабинете, начальник тюрьмы увидел через окно белого голубя. Голубь покружился над двором и сел на карниз. Старик, захватив каши, вышел во двор.
Голубь с карниза исчез без следа.
Тюремщик вернулся к себе и снова занялся своими делами.
Немного спустя, подняв голову, он опять увидел этого голубя.
Турман сидел на прежнем месте, отряхивался и чистил перья. Старик моргнул глазами, чтобы убедиться, что это не обман зрения, но когда он снова вернулся во двор, голубь опять исчез.
Этот таинственно появляющийся и исчезающий голубь заинтересовал тюремщика, мысль о нем уже не оставляла его весь день.
Он сел у окна и терпеливо ждал появления голубя. Турман появился только перед самым вечером.
Старик снова схватил кашу и торопливо выбежал во двор.
Голубь сидел на подоконнике одной из крайних камер.
Каша, щедро предлагаемая голубю, не заставляла его переменить положение. Он сидел на подоконнике скучный, нахохлившийся и не двигался с места.
Услышав призывное «гуль-гуль», он только лениво посмотрел вниз, потом зевнул, потянулся и расправил крылья.
Записка, свернутая в трубочку и привязанная к внутренней стороне крыла, мелькнула только на секунду, но для кошачьих глаз старика этой секунды было достаточно.
Он подпрыгнул, словно по нему пропустили электрический ток, и, бросив кашу, мгновенно скрылся в дверях здания.
Через несколько минут он уже сидел на крыше с ружьем в руках и, притаившись, ждал появления голубя.
Турмана ждал не один старик.
В двухстах метрах от тюрьмы на крыше низенькой сторожки ожидали голубя Катя и Самсон.
Воробушкин еще вчера приказал детям следить за турманом и не спускать с него глаз.
Черномазый Митька вертелся недалеко от церкви и тоже наблюдал за голубем.
Дети видели, как турман вылетел из купола, и, волнуясь, ждали его возвращения.
Человека с ружьем на крыше тюрьмы они заметили одновременно; он сидел, притаившись за трубой дымохода.
Голубь не торопился. Птенцов он накормил, а в опустевший купол его не тянуло. Наевшись, турман долго сидел на подоконнике, чистил перья, отряхивался и переваривал корм. Потом взмахнул крыльями, медленно поднялся в воздух и сразу же, заметив на крыше длинную шевелящуюся тень, взял круто вверх.
Дети видели, как человек на крыше вскинул к плечу ружье.
Турман тоже увидел человека и еще круче пошел кверху.
Человек целился долго. Дети уже стали надеяться, что ружье не выстрелит. Вдруг турман подпрыгнул в воздухе, как от толчка, и сразу же прозвучал двойной выстрел.
Голубь не изменил направления, он только чаще замахал крыльями и продолжал набирать высоту.
Самсон схватил Катю за руку и, от волнения не в силах произнести ни одного слова, тыкал в сторону голубя пальцем.
Голубь, сверкая на заходившем солнце белоснежными крыльями, казалось, нарочно дразнил тюремщиков и летел не вперед, а свечкой уходил кверху, становясь все меньше и меньше, грозя совсем исчезнуть из виду.
Четыре пары глаз не отрываясь следили за этим полетом.
Высоко на крыше сжимал ружье в руках старый тюремщик. Теперь уже ружье не могло достать голубя. Самсон и Катя, не дыша и не шевелясь, стояли на низенькой крыше. Митька застыл на паперти церкви.
Вдруг турман замер и, словно наткнувшись на невидимое препятствие, затрепетал крыльями на одном месте, как жаворонок, потом бессильно уронил их и начал падать, вертясь через голову. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее он камнем летел к земле.
Краска сбежала со щек девочки. Самсон застонал и закрыл руками лицо.
Ниже и ниже летел, кувыркаясь, турман, но дети все еще надеялись, что он широким взмахом расправит крылья и штопором взовьется к небу.
Но вот он мелькнул на уровне их глаз, зашуршал в кустах и с глухим стуком ударился о землю.
В то же мгновение опустели обе крыши и паперть. Самсон и Катя прибежали первыми.
Раскинув длинные белые крылья, на земле лежал убитый турман.
Черные, круглые, как горошины, еще живые глаза удивленно смотрели на детей.
Катя успела схватить голубя прежде, чем загремели засовы, открылись со скрипом ворота тюрьмы и послышался топот бегущих людей.
Начальник тюрьмы прибежал последним. Его опередили два рослых жандарма.
От быстрого бега старик запыхался и едва дышал.
На том месте, где только что упала подстреленная птица, была видна только слегка примятая трава да валялось одинокое белое перышко. Жандармы обыскали весь двор и садик, заглянули даже в окно запертой на тяжелый висячий замок сторожки, но не нашли ни малейших следов голубя.
Сторожка, двор и садик были совершенно безлюдны, только на низеньком крылечке сидел худой рыжий мальчик и блестящими, лихорадочными глазами следил за тюремщиками.
– Где голубь? – еще не успев отдышаться, накинулся на него начальник тюрьмы!
Мальчик испуганно хлопал глазами и молчал.
– Где голубь? Он сюда упал, я сам видел, – задыхался и от волнения, и от быстрого бега тюремщик.
Он уже не мог сдерживаться, и толстая, волосатая рука сама потянулась к горлу мальчика.
– Куда ты девал голубя, говори сейчас же, гадина, а то я тебя придушу, как слепого щенка.
Мальчик быстро отпрянул в сторону, но короткие, толстые пальцы уже крепко вцепились в его плечо.
Самсон вдруг подался назад и, припав лицом к волосатой руке тюремщика, впился зубами в большой палец. Зубы вошли в мясо почти до кости. Каждый другой человек на месте тюремщика неминуемо взвизгнул бы. Но тюремщик только тихо крякнул, вырвал руку и, ударив кулаком в лицо мальчика, сбил его с ног.
Самсон упал на землю и сразу же поднялся. Но, чтобы не упасть, он уцепился двумя руками за крыльцо и потемневшими от боли и обиды глазами в упор смотрел на тюремщика, мычал и плевался кровью.
Старик не спеша ударил еще раз. Мальчик опустился на землю и замер, зарывшись в землю лицом и прикрыв руками голову. Но ему не позволили долго лежать. Боль в пальце и вид крови привели старика в бешенство. Накопившиеся за две последние недели обиды превратились в ярость и искали выхода.
