– Но в чем же фишка-то тогда? – удивленно спросил Атаманов. – Лезть в музей, себя под тюрягу подставлять – из-за стекляшки дешевой? Чего ради?
– Может, он хотел что-то другое взять? – предположила Натэла.
– Почему тогда не взял? – резонно спросил Пашка. – Сол Борисыч говорил, там рядом дорогущее серебро лежало! И портреты кисти Соколова висели! Та же самая наша графиня Сарра! Их-то вообще снять было пара пустяков. Не нужно было бы даже стекло бить и шум поднимать!
– А что говорит охрана? – поинтересовался Батон.
– А вот тут начинается самое интересное! – хмыкнул Пашка. – Во-первых, полиция очень долго пытала охранников… как их тут… ага, вот. Андропуло и Кошкин…
– Андропуло! – хихикнула Полундра. – Смешная фамилия какая!
– Обычная греческая. Так вот, этот Андропуло во время кражи спал в подсобке, и на место преступления первым прибежал его напарник. Сигнализация не сработала, он просто услышал звон стекла и…
– А почему не сработала? – перебил Атаманов.
– Оказалось, что этой ночью электричества вообще не было во всем квартале. Электрики рядом, в Казачьем переулке, тянули кабель и что-то там повредили… То есть в музее не работали ни камеры, ни сигнализация. И предусмотреть такое заранее было просто невозможно.
– А почему окно было открыто? – подозрительно спросила Полундра.
– Вот и полиция тоже об этом спросила. Вразумительного ответа парни дать не смогли. Утверждали, что все закрыли согласно инструкции. Но проверить это при неработающей сигнализации было никак нельзя. Понимаете, там возле каждого окна такая штучка с красным огоньком. Если окно закрыто, то огонек горит. Если нет – штучка не зажигается. Ну, и если сигнализация не работала, то и огонек не горел… Юлька, чего ты там бормочешь?
– Кошкин… Кошкин… – бурчала Полундра. – Где-то я эту фамилию слышала уже…
– Да мало ли Кошкиных на свете! – отмахнулся Пашка. – В общем, охранное предприятие «Фарлаф» получило кучу проблем.
– Надо же было так фирму назвать! – пожала плечами Белка. – Это же из «Руслана и Людмилы»! Помните, этот Фарлаф там самый глупый и самый трусливый! Вот эти… фарлафовцы вора и упустили.
– Между прочим, вор знал, что в музее нет электричества, – тихо сказала Натэла. – Это что – совпадение? Видимо, у него были знакомые среди охраны…
– Ты забыла? Охранники ни при чем, кабель рабочие перебили!
– Но охранники-то об этом знали! Запросто могли рассказать кому-то!
– Кошкина и Андропуло очень усиленно допрашивали, – показал Пашка на айпад. – Там протоколов листов на двадцать. Но парни стояли насмерть, что никому ни слова не говорили. Скорее всего, кстати, не врали. Электричество вырубило в седьмом часу вечера, уже после закрытия музея. Кража чашки произошла примерно в одиннадцать. Стало быть, за пять часов вору сообщили о том, что сигнализация сдохла, он сумел пробраться в музей и каким-то образом там спрятаться. Но мы знаем, что он влез в небрежно закрытое окно… Нет, шелупонь, скорее всего действительно совпадение. Вор не мог знать, что электричества нет. Наверное, это просто какой-нибудь бомж был. Проходил мимо, случайно заметил, что сигнализация не светится и окно открыто, влез, раскокал нечаянно витрину. С перепугу схватил первую попавшуюся чашку и рванул в окно. Кстати, и полиция эту версию приняла. Кошкину и Андропуло объявлен строгий выговор, чашка в розыске… ну и все на этом.
– А когда эту чашку сперли? – вдруг спросил Атаманов.
– Сейчас… – Пашка заглянул в айпад. – В ночь на шестнадцатое мая.
– Угу… Гринберг, а ты там когда играла?
– Четвертого! За две недели почти. Как хотите, а это все не связано! – с невероятным облегчением сказала Белка. – Я имею в виду, Ромка Ваганов и эта кража! Он вовсе даже ни при чем!
– Все равно какая-то фигня получается! – Серега наморщил лоб. – Ведь так тихо можно было все дело провернуть – без электричества-то и сигналки! С открытым окном! Тащи со стен картины и тикай без шухера! Зачем нужно было витрину бить? Чашку какую-то копеечную красть? Да еще риска сколько, охранник ведь почти сразу прибежал! Нет, что-то тут точно не вяжется…
– Я на всякий случай погулял еще по художественным форумам, – добавил Пашка. – На предмет второго портрета Сарры Толстой. Ничего не нашел. Не сохранилось даже эскизов с набросками.
– Если бы они были – Сол Борисыч бы точно знал, – ввернул Батон.
– Кстати, с вашим соседом Юркой тоже какие-то непонятки. – Пашка кивнул на забор. – Я пытался искать в Москве Юрия Тариэловича Ваганова… и не нашел!
– Как, вообще?! – поразилась Белка.
– Нет, вообще Вагановых в Москве до черта. Но Юрия Тариэловича Ваганова двадцати трех лет, не москвича, не имеется. Я по всем доступным базам пробивал. Отчество все-таки заковыристое, должно было найтись. Но – ничего. Где-то врет по-крупному наш сосед. Или он вообще не в Москве обитает… или он не Юрий Тариэлович Ваганов.
– А кто?! – заорала Полундра. – Адмирал Иван Федорович Крузенштерн?! Человек и пароход?! Тоже мне, Штирлицы… Что он, – на контрразведку работает?! Может быть…
Договорить она не успела: из-за калитки раздался крик:
– Юлька-а! Вы-ыйди!
– Это Ленка соседская! – удивленно сообщила Полундра. И помчалась открывать. Подруги, переглянувшись, побежали следом.
Соседка оказалась не одна. Рядом с ней стояла черноволосая девушка лет двадцати, и у мужской половины общества вырвался восхищенный вздох. Брюнетка была невероятно хороша собой: стройная, смуглая, с большущими темными глазами и такими ресницами, что тень от них падала на скулы. Увидев ее, Белка ахнула и затеребила за рукав Натэлу:
– Это она… Господи… Та самая… Которая утром с Ромкой… на шоссе…
Подруги уставились на брюнетку с удвоенным интересом. Та вежливо улыбнулась, а Лена сказала:
– Юль, это моя подруга Ксения. Ей очень-очень надо видеть Нино Вахтанговну! Мы не помешаем? Это совсем ненадолго!
– Натэлка, сбегай к бабушке, спроси! – важно распорядилась Полундра. – Если Нино Вахтанговна хорошо себя чувствует, то она вас примет!
Натэла убежала, а Ксения снова улыбнулась. Посмотрев на взъерошенную рыжую Юлькину шевелюру, вдруг спросила низким, чуть хрипловатым голосом:
– Это ты вчера полила из шланга папину охрану?
– Я, – машинально ответила Юлька. – Они первые начали… Ой, а ты… вы… вы Ксения Заночная, что ли, да?!
– Она самая. – На этот раз улыбка красавицы была грустной. – Знаешь, я подумать не могла, что… ой! Нино Вахтанговна! Ой, боже мой, здравствуйте!
На дорожке между розами появилась бабушка Нинико в красном пляжном платье и широкополой соломенной шляпе.
– Добрый день, барышни, вы ко мне? – величественно спросила она. – Чем могу быть полезна?
