В это время в соседней комнате зазвонил телефон, и Шампоровский, извинившись, вышел. Хозяина не было долго: сначала он отвечал на звонок по телефону, затем звонил куда-то сам. За это время Полундра с друзьями сумели рассмотреть и перетрясти все книги из особняка на Солянке. К их разочарованию, ни бумаг, ни писем, ни карт среди пыльных страниц не нашлось.
– Просто обычные книжки, – грустно сказала Натэла. – Поэтому Артур и не пошел к Солу Борисовичу, а пошел к Полторецким на Восточную. Те бумаги в папке наверняка ему нужнее были, права Соня. Что же в них такого оказалось?
– Надо все-таки выяснять, кто такой был этот Отешецкий, – уверенно сказала Белка. – Вдруг какой-то известный человек…
– Как ты это теперь узнаешь, Гринберг? – хмыкнул Атаманов. – Он помер в прошлом веке, Отешецкий твой!
– Пушкин еще в позапрошлом веке помер, а ты его знаешь, как ни странно! – съязвила в ответ Белка. – Даже в твоей пустой тыкве почему-то задержался! Может быть, и этот Отешецкий… ой, да мы сейчас у дяди Шлемы спросим, вон он идет! Дядя Шлема, вы знаете такого И.Я. Отешецкого? Пашка пробивал по Интернету, нашел только одного метростроевца, но не тот оказался! Может, это кто-то засекреченный? Шпион, может?
– Отешецкого?.. – Шампоровский, входящий в комнату с очередной банкой компота, задумался. – Нет… кажется, не слыхал. Фамилия явно польская. А вам он зачем понадобился, махновцы?
Друзья молча переглянулись. Затем Полундра извлекла из кармана джинсов конверт, открытку и письмо, найденное в кармане камуфляжной куртки.
– Вот, посмотрите. Это вор у нас в квартире потерял. И у Пашки в офисе. Открытка тридцать пятого года, Пашка выяснял.
– Та-ак, – сказал Шампоровский, повертев в руках письмо. И решительно потянулся за увеличительным стеклом. Несколько минут он изучал старые бумаги, то морщась, то улыбаясь, то неопределенно покрякивая. С письмом дела явно были плохи: стертые буквы было не разобрать даже под лупой. Вскоре Соломон Борисович отложил бумагу и взялся за конверт с адресом. Друзьям уже слегка прискучило ждать, когда антиквар опустил лупу и спросил:
– Простите, а при чем тут какой-то Отешецкий?
– Как это при чем?! – возмутилась Полундра. – Ведь больше ничего прочитать невозможно! На открытке только созвездие Рака, и то, Батон говорит, неправильное, а на конверте вот это…
– Вот и видно, что вы даже увеличилку поленились взять, когда конверт разглядывали… Идите сюда поближе! Да осторожнее там с фарфором!!! Юные носороги!
Натэла едва успела подхватить голубые чашечки, когда вся компания с треском повскакала с мест и кинулась к столу Шампоровского.
– Взгляните сами! Это не «О», а «С» заглавная, просто завиток идет внутрь… видите, в маленькой «о» в слове «Москва» то же самое! И «ш» никакая не «ш», а сдвоенная «л»!
– Ну и почерк у человека был! – поразился Атаманов, разглядывая в лупу стершийся конверт. – А на меня еще русичка каждый раз орет, что я пишу как курица лапой! Поглядела бы на это – сразу б успокоилась! Она мои диктанты хоть без лупы читает!
– Просто старинный почерк, с завитушками, – сдержанно сказала Натэла. – Раньше многие так писали… Так что же получается, Соломон Борисович?
– Получается не «Отешецкий», а «Стеллецкий»! Письмо написано Стеллецкому И.Я. в тридцать пятом году или несколькими годами позже! И от этого, братва, уже можно плясать!
– То есть как «можно плясать»? – растерялся Батон. – Вы что, его знаете – этого Стеллецкого?!
– Ну, знать я его, допустим, никак не могу, – ухмыльнулся Шампоровский. – Он, видишь ли, умер после Великой Отечественной войны. Но человек был очень-очень известный! Археолог, исследователь Московского Кремля, ученый… Известен главным образом тем, что всю жизнь посвятил поискам библиотеки Ивана Грозного.
Возникло потрясенное молчание: Батон даже перестал жевать выловленную из компота дольку яблока.
– У Ивана Грозного библиотека была? – наконец недоверчиво спросила Полундра. – Он что, читать любил?! Ни фига себе… Я думала, что он только за собственным сыном гонялся с этим… с копьем!
– Во-первых, не с копьем, а с посохом! – закатил глаза Шампоровский. – Чему вас только в школе учат, босота гаешная! А во-вторых, позвольте спросить – где вы надыбали письмо восьмидесятилетней давности? Да еще и не вам писанное?
Выслушав историю о загадочном Артуре, Шампоровский нахмурился и некоторое время сидел молча, вертя в руке письмо. Друзья нетерпеливо переглядывались. Наконец Полундра не выдержала:
– Понимаете, Сол Борисыч, это не наши бумажки, а его! Он их потерял! Сначала конверт у нас в квартире, потом открытку с письмом у Пашки в офисе! А может быть, это из тех бумаг выпало, которые он украл! То есть за которыми пришел! То есть которые у меня на полке валялись!
– Это что у тебя за бумаги «валялись»? – немедленно встрепенулся Шампоровский. – Пожалуйста, поподробней с этого места! Где это вы взяли бумаги Игнатия Яковлевича Стеллецкого?!
Полундра насупилась, но деваться было некуда. Пришлось рассказать о том, как они использовали ворох старых документов в качестве коврика для ног. Антиквар слушал Юльку со страдальческим выражением лица и изредка постанывал.
– Сол Борисыч, только не говорите, что мы варвары и мародеры! – закончила Юлька. – Мы думали, что раз они старые, то можно! Книги мы никакие не трогали! И даже эти бумажки потом в квартиру привезли и не выбросили, вот! Только я про них забыла! А Пашка сегодня ночью вспомнил, и мы начали искать… и не нашли!
– Дядя Шлема, а вы нам расскажете про Стеллецкого? – нетерпеливо спросила Белка. – И про книжки Ивана Грозного? Может быть, мы все вместе что-нибудь придумаем?
– Бэлла, у меня совсем нет времени, – Шампоровский поднялся с кресла. – Вот что, братва… У меня назначена встреча в Александровском саду. Отсюда вполне можно дойти пешком. Если хотите, идемте со мной, а я по дороге постараюсь вам кое-что рассказать. Кстати, недавно переиздавалась книга Стеллецкого «Мертвые книги в московском тайнике». Если кто-то из вас умеет читать, могу дать.
– Я умею читать, – слегка обиженно сказала Натэла. – Дайте мне, пожалуйста.
– Одну секунду, Натэлочка. – Шампоровский исчез в недрах квартиры и вскоре вернулся с небольшой книжкой, которую Натэла аккуратно спрятала в рюкзак.
Через десять минут все шагали вниз по Пятницкой улице в сторону Кремля. Солнце грело совсем по-летнему, тротуары давно просохли. Через ограды старинных домов на бывшей купеческой улице выглядывали ветви сирени. Блестели витрины магазинов. Щурясь от солнечных лучей, Шампоровский рассказывал:
– Строго говоря, это была библиотека не Ивана Грозного, а Софьи Палеолог – византийской принцессы, которую сосватали за московского князя Ивана Третьего, дедушку Ивана Грозного. Знаменитейшую по тем временам византийскую библиотеку Софья привезла на Русь в качестве своего приданого.
