Ирина обернулась и помогла Кате взобраться на подоконник. Ситуация была настолько напряженной, что она удержалась от своих обычных колкостей по поводу Катиной комплекции и необходимости срочно сесть на диету.
Подруги подбежали к кровати.
Художник лежал, как беспомощный жук на спине, и смотрел на женщин полными слез полубезумными глазами.
– Вася! – проговорил он хриплым страдальческим голосом. – Васенька!
– Ты, что ли, Вася? – удивленно переспросила Ирина. – Ну, а мы – Катя и Ира… только сейчас, по-моему, не самое подходящее время для официальных представлений…
Не дождавшись вразумительного ответа, она склонилась над художником.
Его руки и ноги были привязаны толстой бельевой веревкой к спинке и изножью кровати, чем и объяснялась его беспомощность. Ирина попыталась развязать узлы, но они были хитрые, морские, и ни в какую не поддавались.
– Катька, у тебя ножа нет?
– Откуда! – Катя всхлипнула и поглядела в угол, где уже вовсю полыхало пламя. – А вот, можно стеклом… – И она подняла с пола осколок разбитого оконного стекла.
– Скорее! – выкрикнула Ирина, схватив второй осколок. – Ты перепиливай веревки на ногах, а я займусь руками!
Подруги торопливо пилили веревки, стараясь не порезать несчастного пленника, а тот все всхлипывал и повторял:
– Вася! Васенька!
– Странный какой-то! – проговорила Ирина, перепилив вторую веревку и освобождая запястья художника. – Ну что, Катька, как у тебя?
– Все в порядке! – Катерина сдернула последнюю веревку со щиколоток пострадавшего.
– Сам встать можешь? – спросила Ирина, помогая художнику подняться с кровати.
Тот спустил ноги на пол, попробовал встать, но покачнулся и схватил Ирину за плечо.
– Ну ничего, мы тебя как-нибудь вытащим… – Ирина подхватила его слева, Катя справа. Сначала они хотели двинуться к двери, но там уже вовсю полыхало пламя, и пришлось двинуться туда же, откуда они пришли, – к разбитому окну.
Кое-как дотащили тяжелого, крупного мужчину до подоконника, но тут он неожиданно уперся и вцепился в подоконник, вертя головой и жалобно повторяя то же самое имя:
– Вася! Вася! Васенька!
– Кот, что ли? – догадалась наконец Ирина.
– Хомяк! Хомячок, ангорский! – проговорил художник, справившись со своим охрипшим голосом.
– Не до него сейчас, – попыталась Ирина урезонить погорельца, – самим бы живыми выбраться!
– Но он же погибнет! Сгорит! Васенька… – снова завел художник прежнюю песню.
– Вот он! – вскрикнула вдруг Катя, показав рукой под диванчик. Оттуда действительно выглянула перепуганная мордочка с круглыми блестящими глазками.
– Васенька, иди ко мне! – позвал его художник и попытался кинуться к своему любимцу. Ноги, однако, плохо его держали, и он едва не рухнул на пол.
Хомяк двинулся было к хозяину, но совсем рядом с ним затрещала горящая доска, и он снова испуганно попятился.
Катерина неожиданно перепрыгнула горящий участок пола, опустилась на колени и полезла под диван.
– Да куда же ты… – донесся из-под дивана ее полузадушенный голос, – я тебе помочь хочу… да не царапайся ты, дуралей!
– Катька, вылезай, сгорим! – крикнула Ирина, подтаскивая упирающегося художника к окну.
– Сейчас, – пропыхтела Катерина из-под дивана, – вот… все… я его ухватила…
Она задом выползла из-под дивана, с трудом распрямилась, прижимая к груди какой-то пушистый комок нежного персикового цвета.
Между ней и окном уже вовсю полыхали языки пламени. Катя засунула перепуганного хомяка за пазуху, закрыла лицо воротником штормовки и прыгнула через огонь.
– Скорее! – Ирина, не теряя времени на разговоры, подтащила художника к окну, помогла ему перевалиться через подоконник, подпихнула Катю, и вся компания очутилась в лопухах под окном.
– Здесь оставаться нельзя, – проговорила Ирина, поглядев на дом, – сейчас тут будет настоящее пекло!
Они подхватили художника под руки и потащили его подальше от дома, к той самой ели, за которой подруги совсем недавно прятались, осматривая Оксанин дом. Под этой елью, на пригорке, усеянном хвоей, они устроились поудобнее.
Из окон Оксаниной развалюхи уже вырывались огромные языки пламени, и кто-то из деревенских жителей заметил пожар, во всяком случае, послышались истошные женские крики.
Ирина осмотрела художника. У него на затылке была здоровенная ссадина, и густые седоватые волосы испачканы кровью в том месте, где его ударил злодей в кожаной куртке.
Впрочем, сам художник не слишком переживал из-за своей раны и из-за сгоревшего дома. Он прижимал к себе спасенного Катей хомяка и ласково приговаривал:
– Вася, Васенька…
– Слушай, – не выдержала наконец Ирина, – никуда твой хомяк не денется! Может, объяснишь нам, что здесь произошло? Кто этот человек, который тебя чуть не убил, и что тебя с ним связывает?
Художник опасливо покосился на Ирину и замолчал, как воды в рот набрав.
– Здорово! – раздраженно проговорила Ирина. – Мы тебя, между прочим, спасли, вытащили из горящего дома, а ты нам не доверяешь?
Художник пробормотал что-то невразумительное.
– Мы не только тебя спасли, – продолжила Ирина, – но и твоего обожаемого хомяка! Катя ради него своей жизнью рисковала! Но раз уж ты не хочешь говорить, черт с тобой! – И она демонстративно отвернулась от спасенного.
– Ладно, – проговорил тот после короткой паузы, – за Васю я вам очень благодарен… только, пожалуйста, никому ничего не рассказывайте, а то он меня убьет…
– Да он тебя уже чуть не убил!
– Меня зовут Борис, – начал художник свой рассказ, – Борис Крестовоздвиженский. Когда-то у меня были выставки, и работы мои покупали…
– Точно, – подтвердила Катя, – помню такую фамилию! Кажется, ты участвовал в выставке в Манеже…
– Ну да, было такое… – художник тяжело вздохнул, – а потом мода изменилась, и мои работы перестали покупать.
Борис болезненно поморщился, потрогал свою голову и удивленно уставился на перемазанную кровью руку.
– М-да… – протянул он и продолжил свой рассказ: – Покупать мои работы перестали, а деньги-то нужны… я сам человек неприхотливый, мне много не надо, но моя жена…
– Ты женат? – удивленно переспросила Ирина, окинув художника недоверчивым взглядом. По ее представлениям, ни одна уважающая себя женщина не довела бы мужа до такой степени и не выпустила бы его из дому в таком затрапезном виде. Впрочем, тут же подумала она, может быть, это богемная особа вроде Катьки… та и сама ходит черт знает в чем…
– Был женат, – рассеял Борис ее сомнения, – мы с женой давно развелись, уже десять лет назад, но у нас двое детей, Витя и Митя, и на них нужны деньги… сами знаете…
