Звяга даже не заметил, как за раздумьями прошагал обещанные стариком шесть верст, приблизился к лесу и остановился у дорожной развилки. Сбоку от дороги – большой камень. На камне надпись: «Богатырь! Направо пойдешь – коня потеряешь. Налево пойдешь – жену найдешь. Прямо пойдешь – убитым быть». Подобные накаменные надписи Звяга встречал повсеместно у развилок дорог. То было любимым развлечением славянских шутников, овладевавших грамотой. Надписи эти были пугающими или, наоборот, заманивающими, в зависимости от характеров творцов: кто-то обещал встречу с лешим, кто-то – полцарства, кто-то пророчил плаху – в общем, на любой вкус и оттенок народной фантазии. Для большей художественности такие камни нередко обкладывали лошадиными и человеческими черепами, а также чучелами ворон. Как позже отметят летописцы, эти творения все-таки приносили пользу, развивая мышление у путников, стоящих перед выбором, а так же побуждая проезжавших витязей познавать грамоту. Звяга никогда не воспринимал эти предупреждения всерьез, тем более что все они неизменно начинались обращением «Богатырь!», к которым он себя не относил. Однако на этот раз он остановился и на минуту задумался. А вдруг не шутки? Из всех трех напутствий ему меньше всего хотелось найти жену, тем более сейчас. Не хотелось также в расцвете творчества быть убитым. Ну а вправо идти было совсем бесполезно, поэтому как гостеприимный старик предупреждал, что эта дорога в никуда. Да и коня у Звяги не было, чтобы потерять его по дороге…
Солнце уже поднялось до своей наивысшей точки на небесах, дальше будет только опускаться, приближая темноту. Следующую ночь мастеру хотелось провести не в траве, а опять в чьей-нибудь избе, хотя бы в хлеву, поэтому он принял решение идти по прямой дороге – той, что вела через лес, тем более, старичок говорил, вскорости после леса он обязательно встретит людское поселение. Да. А вдруг в лесу окажутся разбойники? Что может быть в нем такого, что привлечет лихоимцев, – подумал Звяга. Холщовая одежда не новая. Сапоги почти что стоптаны. В мешке с инструментами лыковые лапти, обувка про запас. Еда в котомке. Забирайте! Несколько золотых монет из тех, которыми в свое время расплачивался Тороп, мастер залил известкой с гипсом и слепил статуэтку. Не догадаются, не найдут. Ну и несколько медяков в кармане – пускай забирают. «Ладно, пойду через лес, – решил Звяга. – Авось дойду. Авось не убьют. В конце концов, разбойники могут быть где угодно. Лесные разбойники прячутся за стволами деревьев, полевые – подстерегают, лежа плашмя среди трав, речные и озерные сидят под водой, вдыхая воздух через камышовую тростинку. А хуже всего – дворцовые разбойники. Те, что открыто разгуливают в золоченых кафтанах по своим дворцам».
Немного отдохнув на камне с надписями, съев три гусиных яйца и закусив хлебом, Звяга направился по прямой дороге.
Как и предначертано для русской таинственно-сказочной природы, с каждым дорожным поворотом лес становился все гуще и темнее, дубовые стволы кряжистей и толще, а сама дорога постепенно сужалась и, казалось, через версту-другую пропадет совсем. К вороньим выкрикам, что доносились из густых крон, Звяга постепенно привык и уже не вздрагивал, но ускорил шаг, чтобы миновать лес до наступления потемок, когда и без того невеселую лесную какофонию усугубят страшнющие совиные гуканья, рев медведей и хрюканье вепрей, а гнилушки засветятся зелеными фонарями и будут пугать, словно глаза лешего или кикиморы. «Хорошо, что хоть сухо. Хорошо, что хоть через болота не идти», – начал было подбадривать себя Звяга, как вдруг весь этот лесной шум разрезал дикий, нечеловеческий свист, вырывающий перепонки! Чуть не оглохнув, Звяга остановился, прикрывая уши, а прямо на дорогу перед ним неведомо откуда свалился огромный шерстяной бурый ком беспорядочной формы. Затем ком развернулся, выпрямился и оказался мужиком с черной бородой, в звериной шкуре и с толстенной золотой цепью, украшающей широкую волосатую грудь.
– Стоять! – закричал мужик, размахивая дубиной. – Только дернись! Поди, знал, на что идешь! Или не читал надписей на камне, гнида?!
Оцепенев от страха и свиста, до сих пор гуляющего в ушах, Звяга застыл, бледный, с подкосившимися ногами, не смея двинуться. Потом, помалу придя в себя, трясущимися руками снял мешок со спины и вместе с котомкой положил на землю.
Разбойник, внимательно оглядев путника с головы до ног, опустил дубину, а затем и вовсе засунул за пояс, убедившись, что этот человек без оружия, без воинской стати никакого сопротивления оказать не способен.
– Ладно, нечего посреди дороги стоять, – прорычал он уже совсем миролюбиво. – Поднимай с земли свои пожитки, со мной пойдешь.
Звяга поднял вещи и смиренно поплелся в том направлении, куда указывал разбойник. Они свернули с дороги, побрели по лесу и вскоре вышли на маленькую заимку, на краю которой стоял деревянный сруб, почерневший от времени, заросший травой почти до самой крыши. Такие домики обычно собирали охотники и лесорубы, устраивая себе перевалочное место, спасающее от ночи и дождя. Четыре стены, слюдяное окошко и простецкая крыша, придававшая срубу подобие скворечника. Иногда в таких домишках выкладывали печку на случай зимних работ, а то и не выкладывали совсем. Внутри стол да несколько бревнышек для сидения. И ворох сена, чтобы прилечь поспать. Пользовались такими вот убежищами все кто ни попадя.
Открыв дверь и втолкнув Звягу, разбойник указал на бревно, сам же, закрыв дверь на засов, сел по другую сторону от грубо сколоченного стола.
– Ну, показывай, что несешь с собой, читать не умеющий…
Не говоря лишнего слова, Звяга вывалил на стол содержимое заплечного мешка и котомки, а также выложил из карманов несколько медных монет.
– Как зовут-то? – задал вопрос разбойник, рассматривая плотницкие инструменты, не обратив никакого внимания ни на медяки, ни на еду.
– Ваула, – соврал Звяга, вспомнив предупреждения старика.
– Плотник?
– Да не так чтоб уж… Делаю, что придется… для пропитания…
– А куда путь держишь?
– В сторону Новгорода, на подработки какие-нибудь…
– А в наших краях, значит, не живется, не работается? – ухмыльнулся разбойник.
– Не работается.
– Ну Владимир, ну гнида! Всех мастеров выветривает из Киева! Кого ни встречу на дороге, то либо каменщик, либо гончар, либо плотник. При этом голодные все. Одного накормишь, другому денег дашь. Разорение одно! По обводной дороге уж три недели как никто не идет, женатым, стало быть, никто становиться не желает. Все прут через лес напрямую, словно хотят принять верную смерть! И как назло, хоть бы один купчишка попался, а то ведь нет – только оборванцы вроде тебя.
– А сам-то ты кто будешь, добрый человек? – осмелился спросить Звяга.
– Одихмантьевич я, – немного подумав, ответил разбойник. – Простых людей жалую, а у богатеев, наоборот, отбираю. Слыхал?
– Нет.
– Странно, что не слыхал…
Настал черед тряпичного свертка, внутри которого была запрятана гипсовая статуэтка. Одихмантьевич развернул тряпку.
