Стоило только Александре попасть в Бахчисарайский дворец, служанки объяснили ей: «Не вздумай говорить прежде, чем заговорит госпожа. Ты не должна говорить раньше супруги Мехмед Гирей Хана и Ай Балы Хатун и матери хана Гюльдане Султан».
– Почему?
– Очень неприлично подавать голос раньше. А когда госпожи говорят, даже голову не поднимай.
– А это еще почему?
– Таковы правила.
– Что значит – правила?
– Уважение, приличия, скромность, обычай.
Александра назло сделала ровно наоборот. Она посмотрела прямо в глаза Гюльдане Султан и громко спросила:
– Зачем ты меня забрала к себе?
– А что, я плохо поступила?
Александру поразил голос женщины – звонкий, словно ручей, чистый, нежный.
– Мне здесь не нравится.
Пожилая женщина улыбнулась девочке, смело смотревшей ей в глаза, и нежно спросила: «Почему?»
– Они меня били. Выдирали мне волосы.
Чтобы доказать, что она говорит правду, Александра попыталась показать свои густые рыжие волосы, волнами спадавшие с плеч до пояса. Услышав эти слова, Гюльдане Султан резко повернула голову и посмотрела на служанок. Одна из них повалилась на колени и поцеловала подол ее платья.
– Она не хотела мыться, госпожа, – пробормотала служанка. – По-хорошему в хамам мы не смогли ее отвести. Решили проучить ради Аллаха…
Гюльдане Султан одним движением руки заставила дрожавшую от страха женщину замолчать. «А сейчас и мне влетит», – подумала Александра. Но этого не произошло. Голос женщины был, как и прежде, мягким.
– Ну-ка, расскажи, что с тобой сделали?
– Они били меня по рукам. Били меня по голове. Царапали мне голову расческой. Лили на меня горячую воду.
Пожилая женщина увидела, что глаза Александры наполнились слезами, и тихо сказала: «Подойди. Сядь рядом со мной».
Александра, которая думала, что мстит своим обидчицам, смело под растерянными взглядами служанок подошла к госпоже и запросто уселась рядом с матерью крымского хана на седир
[23]
. Для своего возраста она казалась высокой, но так как седир тоже был высоким, ноги у нее болтались в воздухе.
– Ты не любишь мыться?
Александра не задумываясь ответила: «Очень люблю».
– Тогда почему ты не хотела идти в баню?
– Я не могу мыться рядом с ними, они все смотрят на меня.
Женщина, отвернувшись, закрыла лицо рукой, чтобы никто не видел, как она смеется. Служанки, увидевшие, что гнев госпожи прошел, успокоились. «Хорошо, – сказала Гюльдане Султан, – раз уж ты очень любишь мыться, то отныне ты будешь в бане одна. Никто на тебя смотреть не будет, договорились?»
Александра, поклонившись, согласилась.
– Деточка, ты все еще хочешь знать, почему тебя сюда привезли?
Александра кивнула.
– У меня была дочь, точно такая, как ты. Если бы она была жива, она, может быть, была бы на тебя похожа. Но Аллах любил ее больше, чем мы, и забрал в рай. Ей не было еще и пяти лет. А другая моя дочь уехала очень далеко. Айше в стране Османов. Стала супругой султана Селима
[24]
.
Голос пожилой женщины дрогнул, но она продолжила:
– Я думаю, что красивым и маленьким девочкам не место в отвратительных постоялых дворах, пивных, там, где слоняются пьяницы и разбойники, у них должен быть материнский очаг. Мы, конечно, не можем заменить тебе родную мать, но дом у тебя все же должен быть.
Женщина захотела погладить девочку по шелковистым волосам, но Александра испуганно отодвинулась. «Меня будет охранять тот, кто меня украл», – упрямо сказала она.
Гюльдане Султан увидела ужас и боль в глазах Александры. Кто знает, какие страдания, какие страхи пережила эта крохотная девочка.
– Я знаю, – сказала Гюльдане, – я слышала, что работорговцы на рынке из страха перед воином Нойоном к тебе даже близко не подходили. Но, когда я тебя у него попросила, он согласился.
– Он продал меня!
– Продал?
– Он продал меня не работорговцам, а тебе!
Гюльдане покачала головой.
– Ты ошибаешься, – сказала она и посмотрела девочке в глаза. – Тачам Нойон не взял у меня за тебя ни одного акче
[25]
, Александра. Он тебя не продал, а спас.
Александра не знала, что ответить.
– Ты не должна ненавидеть Нойона. Наоборот, ты должна любить его, доченька. Разве не так?
Любить? Могла ли она любить разбойника, который выкрал ее из родного дома? Разве это было возможно? Нет, никогда. Но почему она не таила на него зла?
Гюльдане Султан повторила вопрос: «Разве не так? Отвечай, доченька».
Александра, сама того не замечая, утвердительно кивнула.
Мать хана вновь протянула руку, погладила ее по волосам. Прошло уже столько времени с тех пор, как мама гладила ее по волосам. Александра представила, что сейчас не эта женщина, а мама гладит ее по голове. Ей хотелось, чтобы Гюльдане не переставала гладить, но женщина взяла Александру за подбородок. Долго смотрела в ее сине-зеленые глаза.
– Я думаю, вы оба друг по другу соскучились, – сказала Гюльдане Султан, поворачиваясь к служанкам. – Давайте сообщим воину Нойону, пусть придет навестить нашу девочку. И у него сердце спокойнее будет, когда он увидит, что с его дочерью все в порядке.
Его дочь? Этот вопрос иглой впился в сердце Александры. «Он мне не отец, – пробормотала она тихим голосом. – Он меня украл. Мой отец остался очень далеко».
В тот день в сердце Александры что-то дрогнуло. Она почувствовала то, чего не чувствовала раньше. Какую-то дрожь. Когда мать хана сказала: «Если не хочешь, не будем его звать, детка», Александра сразу воскликнула: «Нет, пусть придет!» – и обняла пожилую женщину.
– Хорошо, договорились. Мы позовем воина Нойона. Но у меня одно условие. Ты подробно расскажешь обо всех приключениях, которые вы с ним пережили. Хорошо?
– Хорошо, – кивнула Александра.
– Даешь слово?
– Даю. А что сейчас с Айше?
Гюльдане Султан на мгновение растерялась. Мысли ее улетели очень далеко, за море и она пробормотала: «Это долгая история».
– Ну и пусть. Я буду слушать. Я люблю долгие истории.
– Но это грустная история.
