– Нельзя, но развлекаться некоторые из них любят. Они еще говорят, что потрогать красоту угодно Аллаху.
Екатерина огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто их разговор, а затем еле слышно добавила: «Большинство девушек в гареме достаются евнухам. Но не думай, что все служанки безгрешны. Многие черные калфы очень любят молоденьких девочек».
У Александры внутри все оборвалось от этих слов. Она бы никогда не пошла на такое. Но денег у нее не было. Как ей поступить? Неужели ей никогда не увидеть султана Сулеймана? Неужели так ничем и закончится путь к счастью, о котором мечтала для нее мать крымского хана? Екатерина словно прочитала все, о чем думала девушка.
– Хочешь спросить, как я удостоилась милости попасть в объятия падишаха?
Кровь ударила Александре в лицо.
– Ты что… – запинаясь, пробормотала она. – Ты хочешь сказать, что была с повелителем?
– Да, – прошептала та, склонив голову. – Всего только один раз. Вот и все.
А что еще могла сделать простая наложница? Разделить ложе с султаном, склонить голову перед его волей и делать все, что он повелит.
– Больше он меня не позвал.
Голос Екатерины был едва слышен.
Александра не знала, что и ответить. Ей стало не по себе, но в то же время странная радость охватила ее. Раз эта девушка повелителю пришлась не по нраву, Александра все еще могла попытать счастья. Тут ей стало стыдно оттого, что у нее такие мысли. Она взяла в свои ладони маленькие холодные руки девушки, желая ее утешить. И продолжала слушать землячку.
После ночи с повелителем Екатерину немедленно повысили. На следующий день ее забрали из покоев для новеньких. Теперь в гареме у нее появилась пусть маленькая, но своя комната. Ей принесли разные платья – одно красивее другого. Даже назначили небольшое содержание. Она не могла даже носу высунуть из гарема – ну что ж, ей можно было посылать служанок за покупками, чтобы они приносили все, что ей только захочется. И сейчас, когда нужно было, она могла сунуть в руку тому или иному аге монетку. Второго приглашения она ждала много недель. Ясно было, что повелитель давно о ней забыл. Она даже дала взятку Сюмбюлю-аге, чтобы он напомнил о ней падишаху. Но все было напрасно. Ага потчевал Екатерину обещаниями. Результата не последовало, и в конце концов платить деньги девушка перестала.
– Он больше не пожелал видеть меня, – вздохнула Екатерина, закончив свою историю.
Они помолчали какое-то время.
– Что ты собираешься делать? – спросила наконец Александра.
Девушка горько усмехнулась:
– Не осталось надежды, что повелитель обо мне вспомнит. Я этого не жду. Думаю, меня выдадут за какого-нибудь агу, бея или девширме
[31]
, который только-только закончил Эндерун, и наконец уеду из гарема.
Ту ночь Александра провела без сна, не сомкнув от волнения глаз. Она во что бы то ни стало должна хотя бы раз увидеть Сулеймана, показать себя ему. Ей казалось, что судьбу нужно немного подтолкнуть. Она вспоминала наставления матери хана: «Крепко держи то, что взяла. Бери то, на что положила глаз. А то, что схватишь, не отпускай».
Александра собиралась поступить именно так. Она готова была на многое, чтобы заставить судьбу улыбнуться. Она готова была ублажать всех евнухов гарема и даже, если понадобится, саму Гюльбеяз.
XV
Александра встречалась с Екатериной еще несколько раз.
Однажды белокурая наложница сказала:
– Ты знаешь, тебе надо сменить имя.
– Зачем?
– Александра-Анастасия Лисовская… Это слишком сложно. Даже имя Александра туркам будет трудно выговорить.
Александра растерялась.
– Нужно какое-нибудь простое, легко произносимое имя, – настаивала Екатерина.
– Какое, например?
– Дай подумать… Ну вот, например, Руслана. Да, пусть тебя теперь зовут Руслана. Это имя тебе идет, и произносить его легко.
Александра задумчиво пробормотала: «Руслана… Руслана… Ты считаешь, что мне обязательно менять имя?»
– По-моему, да, моя дорогая. Повелителю должно быть удобно произносить его. Оно должно запоминаться. А выговорить «Александра» – у него язык сломается. Что, тебе не нравится Руслана? Разве ты не русская?
На самом деле имя Александре понравилось. Звучало оно красиво.
– А как я могу поменять имя?
– Просто скажешь Сюмбюлю.
– Я думаю, после такого мне только больше от него влетит.
– Он настоящий дьявол, – согласилась Екатерина. – Тебе придется с ним договориться, моя дорогая. От его воли зависит – или открыть тебе дорогу к падишаху, или выкинуть тебя из дворца.
Александра решила стать Русланой. Она набралась храбрости и подошла к Сюмбюлю-аге:
– Я хочу поменять имя. Я теперь не Александра, а Руслана.
– Кто ты? Ну-ка повтори.
Совершенно было непонятно, о чем он думает. Но палку в правой руке он сжал крепче. Значит, палка вот-вот должна подняться. Девушка настойчиво повторила: «Рус-ла-на».
Казалось, Сюмбюль-ага улыбается. «Хорошо, – сказал он, – а то, когда я колочу тебя, мне трудно произносить «Александра».
Затем развернулся и ушел.
Она сообщила о новом имени Мерзуке: «Теперь ты будешь называть меня не Александрой, а Русланой».
Их разговор слышали и другие.
– Меня зовут Руслана. Александры больше нет. Только Руслана. Все поняли?
Сетарет и Гюль растерялись. Когда Сетарет, широко раскрыв свой черный рот, выговорила имя Руслана, все вокруг захохотали.
Замена имени прошла на редкость удачно.
Целые ночи напролет, лежа под натянутым на голову одеялом в покоях для новеньких, девушка твердила: «Я Руслана, Руслана». Что-то в ней изменилось.
Она думала о том, что жизнь Александры началась в прикарпатской деревне и спустя пятнадцать зим закончилась здесь, в Стамбуле, во дворце султана Сулеймана. Вместе с прежним именем забывалась и прошлая жизнь. Руслана заставляла себя забывать свою деревню, свой дом, свои воспоминания, голос матери, звук колокола маленькой церкви – все, что связывало ее с прошлым. Темные минуты прошлого, горькие воспоминания, слезы должны были исчезнуть вместе с именем Александра.
Теперь ее большие планы и великие цели были связаны с Русланой.
Екатерина много рассказывала о Сулеймане.
– Ты знаешь, что повелителю больше нравится, Екатерина?
