Ей казалось, что Джафер тоже опечален исчезновением Сюмбюля-аги. Правда, спина Джафера еще помнила его палку. Однажды Хюррем сказала чернокожему евнуху: «Не переживай, Джафер, мы оба с тобой отведали этой палки, но ведь он был твоим агой. Мы потеряли верного слугу».
На это парень ничего не сказал. Блеск в угольно-черных глазах Джафера привел Хюррем в смятение. «Он совершенно не расстроен, – думала она. – А что же тогда я?» Конечно, она лишилась опятного Сюмбюля, но в его лице избавилась и от опасного свидетеля. Так был стерт из ее жизни грязный эпизод под лестницей. Кое о чем догадывалась Екатерина, но она давно получила бакшиш за свое молчание. К тому же заговори она, кто бы ей поверил?
Лишь спустя много недель воды Босфора вынесли к устью реки на противоположном берегу пролива огромное черное тело.
XXXV
Безлунной ночью тень кралась по подъему, выходившему к Генуэзской башне в Галатском порту. Безмолвно подплыла она к основанию стен, а там остановилась и прислушалась, и даже осмотрелась, чтобы понять, следят за ней или нет. Тень завернулась в плащ, полы которого развевались на резком ветру, дувшем с моря. Голову тени скрывал огромный капюшон. Затем тень сделала несколько шагов и снова остановилась. И вновь прислушалась, прижавшись спиной к стене. В руке она крепко сжимала нож, спрятанный в складках плаща.
Бледный луч света, падавший на улицу из окна одного из домов, на мгновение осветил лицо человека в плаще. В этот момент в глазах человека мелькнули злобные искры, от которых могла бы застыть кровь в жилах у любого, кто бы его увидел. Он вперил взгляд в дорогу так, словно бы хотел продырявить ее глазами. И все лишь для того, чтобы понять, следят за ним или нет. Не было слышно ни шороха. Где-то далеко внизу раздавались надоедливые крики какого-то пьяницы. Впрочем, в подобный час на улице были только припозднившиеся пьяницы или душегубы-грабители. Еще в такой час на улице мог оказаться человек, у которого есть неотложное дело. Человек в плаще был как раз таким. Впрочем, может, и душегубом тоже.
Остановившись на какое-то время перевести дух, он вновь зашагал вверх по, казалось, бесконечной улице. Высокие здания по обеим сторонам улицы превратили темноту в настоящую стену. Несмотря на то что во время землетрясения, произошедшего двенадцать лет назад, большая часть Генуэзской крепости рухнула, тень остроконечной башни, твердо стоявшей на ногах, добавляла к этой картине вселявшую тревогу нотку страха.
Дойдя до угла переулка, выходившего на подъем, человек вновь прислушался. Глаза его внимательно присмотрелись к темноте. Все было в порядке. Он быстро повернул в переулок и постучался в дверь первого каменного дома.
Два быстрых удара, один долгий и снова два быстрых. Недолгое ожидание, и еще один удар.
Человек в плаще явно нервничал. Он постоянно озирался, опасаясь каких-то неожиданностей. Прошло довольно много времени, из-за двери донесся звук шагов. В верхней части двери распахнулось крошечное окошко, из которого на улицу вырвался луч света, словно бы его кто-то прятал. В окошке показался глаз и внимательно рассмотрел лицо ночного посетителя, а затем раздался хриплый голос:
– Вы принесли веер донны Софии?
Загадочный посетитель склонился перед окошком.
– Нет, – сказал он, – я принес только маску донны Альбы.
Раздались скрип отпираемого замка и лязг, который могла издавать только огромная длинная цепь. Все эти звуки бесцеремонно разрушали безмолвие улицы. Громко мяукнула и убежала невидимая в темноте кошка, и наконец дверь тихонько приоткрылась. Тень в плаще быстро проскользнула внутрь. В сопровождении плешивого толстяка, открывшего дверь, который при ходьбе еще и заметно хромал на левую ногу, человек прошел по пропахшему плесенью узкому коридору с низким потолком. Потом они поднялись на второй этаж по скрипящей лестнице. В сопровождении плешивого толстяка гость вошел в довольно большую комнату. В ней почти ничего не было, кроме нескольких полуразвалившихся кресел, стула и стола. Еще там стоял шкаф, закрывавший почти всю противоположную стену.
Глаза у плешивого толстяка были навыкате, и в комнате он, вновь внимательно посмотрев на посетителя, протянул руку. Посетитель немедленно вытащил длинный кинжал, который все еще крепко сжимал под плащом, и отдал его. В комнате горела лишь одна свеча, и стальное лезвие один раз блеснуло и погасло.
Толстяк, хромая, подошел к шкафу, закрывавшему стену, дотронулся до какой-то невидимой кнопки и слегка толкнул края шкафа вперед. Затем сам отошел в сторону, пропуская вперед посетителя в плаще. Вскоре шкаф вернулся на прежнее место, вновь закрыв собой стену. Плешивый толстяк остался в комнате один.
Посетитель сбросил на плечи капюшон, и теперь стало видно его лицо. Это был ни кто иной, как Марко Кетто, посол Венецианской республики в Стамбуле. Пока он оглядывался по сторонам, разглядывая тайную комнату, сбоку открылась маленькая дверь, и, придерживая подол сутаны, торопливыми шагами вошел какой-то священник.
– Сеньор Кетто, мы решили, что вы уже не появитесь.
– Мне пришлось сделать большой круг, чтобы убедиться, что за мной не следят, святой отец.
– Его высокопреосвященство даже начал было волноваться за вашу жизнь.
– Лично я беспокоился, чтобы не допустить никакой ошибки, которая бы выдала тайну приезда его высокопреосвященства.
– Ах да, понимаю, конечно, конечно…
Священник, потирая руки, стоял, разглядывая посетителя. У сеньора Кетто были темно-карие глаза, узкое лицо, обрамленное бородкой. И выглядел он так, что если бы кто-то увидел этого человека среди тысячи иноземцев, то непременно бы сказал, что вот это настоящий венецианец. «Ну ладно, в конце концов, вы пришли, – сказал священник. – Пойдемте. Не будем заставлять его высокопреосвященство нас ждать».
Священник резко повернулся, отчего концы его пояса запутались, и мягкими, почти неслышными шагами направился к двери. Открыв дверь, он произнес: «Марко Кетто, ваше высокопреосвященство».
Когда Марко вошел, его глаза на мгновение ослепли. Перед ним был огромный сияющий зал, почти все вокруг было позолочено. На стене напротив двери висел огромный гобелен с изображением Тайной вечери Иисуса. Горело бесчисленное множество свечей. Справа к потолку было прикреплено распятие. На консоли под ним стояла статуя склоненной Девы Марии.
Неподалеку спиной к двери стоял высокий человек в длинном красном одеянии и в красной шапочке.
Человек повернулся. «Так, значит, передо мной монсеньор Адриан Флоренсзоон Буйенс, римский кардинал родом из Утрехта», – подумал Марко Кетто. Главный помощник папы Льва X. Черные брови кардинала нависали над темными глазами. Резко очерченные скулы тонкого худого лица дополнялись носом с горбинкой и тонкими губами. Завершала образ острая бородка.
Доклад Кетто в Европу, именуемый «Османы готовятся к войне», давно достиг адресатов. Лев X решил, что может обратить эту угрозу в благоприятную возможность. Пользуясь этим предлогом, он мог начать новый крестовый поход. Сначала он остановит турок, затем захватит Анатолию и освободит Палестину. Если Иисус – основатель христианства, то он, Лев X, будет его спасителем.
