– Гарольд, я не могла поступить по-другому! Дети, Анна и Уильям… Я обещала своей сестре, когда она умирала…
– Ты была обручена со мной, – жестко произнес он, оборвав ее на полуслове.
Гэрриет сжала руки и залилась слезами. Ему даже стало жалко ее. Но только чуть-чуть. Слишком удобной была возможность наконец-то свести старые счеты. Он выдернул кинжал из-за пояса, быстро подскочил к ней, схватил женщину за волосы, запрокинул ее голову и одним-единственным движением перерезал ей горло. Она упала на колени, подняв к шее дрожащие руки, а в это время кровь брызнула на ее пальцы и пропитала переднюю часть платья.
Она еще пыталась что-то сказать, однако ее рот лишь беспомощно открывался и закрывался. Затем она упала на пол и осталась лежать в постоянно расширяющейся луже крови. Ее ноги еще подергивались, а из перерезанной шеи доносился ужасный хрип, который постепенно стихал и наконец прекратился.
Гарольд вошел через открытую дверь веранды в дом.
– На сегодня достаточно, – сказала Анна. – Если ты будешь вынуждена работать все время при свете свечи, в конце концов все получится вкривь и вкось.
Мэри стояла перед ней на коленях и подкалывала подол платья, которое примеряла Анна. Ее свадебное платье. Анна рассматривала себя в снятом со стены зеркале, которое поставила на пол, чтобы таким образом лучше видеть свою фигуру. Зеркало было высотой в три фута.
Это было, конечно, одно из самых больших зеркал на всем острове, однако, когда оно висело на стене, она могла видеть в нем только верхнюю часть своего тела, но именно в этом платье она должна была видеть себя всю, чтобы оценить общее впечатление.
Мэри посмотрела вверх, зажав во рту несколько булавок. Она что-то пробормотала с закрытым ртом, что Анна истолковала как «еще немножко», затем согласно кивнула, предоставив Мэри подкалывать платье дальше. У платья была широкая юбка, и поэтому подол казался бесконечным, в отличие от верхней части платья, которая не могла похвалиться обилием материи, поскольку вырез был скандально глубоким. Анна вздохнула. Она чувствовала себя в этом платье неловко. Не то чтобы оно было недостаточно красивым и не шло ей, – наоборот, она в нем, даже со своей критической точки зрения, выглядела прелестно. Декольте отвлекало внимание от ее острого подбородка, а узкая талия прекрасно подчеркивала ее стройную фигуру. С соответствующей прической и сияющей улыбкой она действительно была бы очень красивой невестой. Волосы, конечно, она определенно приведет в порядок, а вот с улыбкой, наверное, не получится. Уже при одной мысли о свадьбе она испытывала страх. И, что еще хуже, – при мысли о Джордже тоже. Она со страхом спрашивала себя, чем это все закончится. С каждым днем, приближающим Анну к свадьбе, ее настроение становилось все хуже и хуже. За это время она почти стала склоняться к мысли, что ей не стоило даже обручаться с ним. При этом он делал все, чтобы понравиться и угодить ей. Он продал женщину, которая родила ему двоих детей, на другую плантацию, подальше от своей, и даже сделал покупателю небольшую скидку. Ребенок, который родился последним, не прожил и недели. Анна вспомнила выражение лица Джорджа, когда он рассказывал ей об этом. Он смотрел на нее сияющими от счастья глазами, в полном убеждении, что таким образом оказал ей настоящую любовную услугу.
– Джордж, – спросила она его, – что происходит у тебя в голове, когда ты вспоминаешь о том, что этот ребенок, которого ты продал, – твой собственный сын?
Он лишь отчужденно посмотрел на нее. В его глазах читалось полное непонимание, и ей пришлось отвести взгляд в сторону, потому что вынести это она просто не могла. Они никогда больше об этом не говорили. Вместо этого они назначили дату свадьбы, потому что на этом настаивал Джордж.
– Зачем ждать? – сказал он и, быстро оглянувшись, притянул ее к себе, чтобы поцеловать.
Она позволила ему это, однако не ощутила при этом никакого сердечного расположения, не говоря уже о телесной потребности. С постепенно растущим беспокойством Анна невольно подумала о браке Элизабет. Нет, Джордж не был таким похотливым козлом, как Роберт, однако ему регулярно нужна была женщина. А поскольку чернокожей женщины больше не было, он, следовательно, хотел иметь под рукой жену, поэтому не собирался откладывать свадьбу надолго.
Мэри воткнула все булавки в подол платья и выпрямилась, чтобы рассмотреть результат своего труда.
– Повернитесь вокруг себя, – попросила она Анну.
Анна послушно выполнила ее требование. При этом ее взгляд упал на зеркало. Сначала она увидела в нем только себя, красивую невесту в блестящем белом шелковом платье с украшенным жемчужинами лифом. Затем позади нее в открытой двери появилась какая-то темная фигура. Мэри, сидевшая спиной к мужчине, не могла видеть, как он подошел ближе. Она восхищенно хлопнула в ладоши:
– Какая вы красивая!
Анна резко обернулась к двери и закричала, а Мэри, которая тоже хотела повернуться, чтобы проследить за взглядом молодой хозяйки, просто не успела этого сделать. Мужчина двумя прыжками очутился рядом с ней, обхватил ее одной рукой и поднял большой окровавленный нож. Одним резким ударом он вогнал нож в ее тело, затем вытащил наружу и ударил еще раз. Затем он уронил свою жертву на пол и бросился к Анне. С неописуемым ужасом Анна узнала в нем Гарольда Данмора. Она, не переставая кричать, увернулась от него и в панике побежала к двери. Он бросился вслед за ней, однако споткнулся о тело мертвой ирландки и упал. Анна услышала его проклятие, когда, подобрав юбки, сбега́ла вниз по лестнице. Посреди лестницы лежала Элла с перерезанным горлом и широко открытыми мертвыми глазами.
– Мама! – кричала Анна. – Где ты, мама?
Выбежав через салон на веранду, она увидела вытянувшуюся на полу фигуру ее мачехи, а вокруг ее головы – огромную лужу крови, в которой отражался свет свечей. Взглянув на бледное лицо мертвой леди Гэрриет, Анна в ужасе вскрикнула и безутешно разрыдалась. Она хотела было уже наклониться к ней, как вдруг услышала топот убийцы на лестнице. Сразу же после этого он ворвался в холл, а затем в салон, и его огромная фигура вырисовалась на фоне мерцающего сияния свечей, горевших в настенных канделябрах.
Анна опять подобрала свои юбки и спрыгнула с веранды. Она буквально пролетела между кустами франжипани и скрылась в тени высоких деревьев, окружавших господский дом со стороны моря. Анна бежала в направлении рабочих сараев, жилых бараков и хижин рабов в надежде, что там она точно найдет помощь и защиту. Однако с каждым шагом ей становилось все яснее, что, кроме нее и Гарольда Данмора, на плантации не было ни единой живой души. Здесь была только тишина. Никаких барабанов, никакого пения, ни вечернего смеха, ни детских криков перед хижиной надсмотрщика. Зато она слышала позади себя, на утоптанной глиняной тропинке, громкий топот подбитых гвоздями сапог своего преследователя.
– Подожди! – крикнул Гарольд Данмор ей в спину. – Голос у него прерывался, ему не хватало дыхания. – Остановись! Я тебе ничего не сделаю! Мы просто поговорим, обещаю!
Но она, будто обезумев, бежала дальше. Анна даже перестала кричать, понимая, что ей нужно беречь силы и не сбивать дыхание. Почти стемнело, и молодая женщина рассчитывала на то, что ей, возможно, удастся спрятаться, потому что у Данмора не было с собой фонаря, но она подозревала, что ее яркое платье светится в темноте, словно факел. К тому же материя, объемная, волочащаяся по земле, слишком сильно замедляла ее бег. Она тратила силы на то, чтобы поддерживать платье, а если споткнется и упадет, то погибнет. Юбка, пришитая к талии легкими стежками, едва держалась на нескольких нитках, и Анна резкими движениями сорвала материю и буквально на ходу выпрыгнула из юбки. Это был головоломный трюк, и случилось то, чего Анна так боялась, – она упала.
