– Твоя совесть чиста, Пейдж. Они сами мечтают сбежать, только смелости не хватает. Пока. Нужен отвлекающий маневр, чтобы пробраться через леса. – Джулиан взял меня за руку. – Ты ведь из Синдиката, коренная ирландка. Пора преподать этим гадам урок. Сколько они еще будут паразитировать на нас! – Не дождавшись ответа, он крепко сжал мою кисть. – Покажем им, где раки зимуют. Пусть знают, что даже спустя два века безграничной власти им есть чего бояться.
Вместо Джулиана у меня перед глазами стояло лицо Финна, когда тот призывал бороться за свободу Дублина.
– Может, ты и прав, – медленно проговорила я.
– Конечно прав. – Он вымученно улыбнулся. – Ну, с кого начнем?
– С тех, кто точно ненавидит рефаитов. Поговори с арлекинами, «желтыми», невидцами. Привлеки Эллу, Феликса, Иви. Потом попытай счастья с «белыми туниками».
– Что им сказать?
– Конкретно – ничего. Позадавай вопросы. Выясни, пытался ли кто-нибудь из них сбежать.
Джулиан вопросительно глянул на Сирила. Тот покачал головой:
– Нет. – За потрескавшимися стеклами очков горел неприкрытый испуг. – Я пас, братишка. Рефаиты бессмертные, а мы – нет.
– Ничего они не бессмертные, – возразила я, глядя на огонек «Стерно». – Ранить их можно. Страж сам говорил.
– Мог и наврать, – с нажимом произнес Джулиан. – Он ведь жених Наширы, принц-консорт, ее правая рука. Уверена, что ему стоит доверять?
– Да. По-моему, он уже поднимал восстание против нее. Думаю, он из меченых.
– Кто-кто?!
– Часть рефаитов восстала во время Восемнадцатого Сезона. Их пытали. Пометили шрамами.
– Откуда знаешь? – нахмурился Джулиан.
– Собиратель костей рассказал. Номер двадцать двенадцать.
– И ты поверила собирателю?
– На слово – нет, но он показал алтарь памяти погибшим.
– Считаешь, страж меченый?
Я кивнула.
– С чего такая уверенность? Ты видела шрамы?
– Нет. Кажется, он их прячет.
– Когда кажется, крестятся, Пейдж.
Не успела я открыть рот, как в каморку пулей влетел надсмотрщик:
– Так-так! – Нарисованные брови в притворном изумлении поползли на лоб. – Незваные гости пожаловали. Если девятнадцать один тут, кто же тогда выступает?
Мы с Джулианом, не сговариваясь, вскочили на ноги.
– У нее эфирное голодание, – объяснила я, глядя прямо в глаза надсмотрщику. – В таком состоянии она не может выступать.
Тот наклонился к Лисс и пощупал лоб. От его прикосновения девушка содрогнулась.
– Кошмар, кошмар! – причитал надсмотрщик, перебирая взмокшие от пота кудри. – Только не Первая! Только не моя прима!
Лисс истошно завопила и затряслась в конвульсиях.
– Убирайся! Прочь!
Джулиан схватил надсмотрщика за плечо и отшвырнул в сторону.
– Отстань от нее!
Я подошла к Джулиану. Сирил нерешительно раскачивался взад-вперед. Поначалу надсмотрщик опешил, а после оглушительно расхохотался, потирая руки в предвкушении.
– Бунт затеяли, детишки? Два голодных волчонка решили посягнуть на мое стадо? – Он выхватил из кармана кнут, каким обычно погоняют скотину. – Не позволю пудрить мозги Первой. И вообще никому из моих подопечных. – Кнут угрожающе щелкнул в паре сантиметров от меня. – Скоро и ты запляшешь под мою дудку, номер сорок. А пока возвращайся к своему куратору.
– Нет.
– Мы никуда не уйдем, – решительно поддержал меня Джулиан. – И Лисс не бросим.
Удар бича рассек ему щеку. Хлынула кровь.
– Ты теперь в моем распоряжении, дружок. Не забывай.
Я приняла боевую стойку. Надсмотрщик ухмыльнулся:
– Не утруждайся, Сороковая. Только посмей ударить, и будешь иметь дело с ним.
– А кто говорил про «ударить»? Я просто погоню тебя, как скотину.
Снова щелкнул кнут. В следующий миг Джулиан набросился на надсмотрщика с кулаками. На сей раз собиратели не кинутся ему на выручку. Мы победим!
Во мне закипела безудержная ярость. Первый удар пришелся надсмотрщику в челюсть. Джулиан сбил его с ног. Тот обмяк, но кнут не выпустил. На мои попытки отнять его надсмотрщик злобно оскалился. Наконец кнут оказался у меня. Я замахнулась, но плеть вдруг вырвали у меня из рук. Носок сапога с размаху врезался мне живот.
Сухейль. Ну конечно. Куда бы ни отправлялся надсмотрщик, куратор следовал за ним по пятам. Все в точности как на улицах: «шестерка» и «смотрящий».
– Так и знал, что ты здесь, убожество! – Сухейль больно дернул меня за волосы. – Опять буянишь?
Я плюнула ему в лицо. В ответ рефаит врезал мне так, что из глаз посыпались искры.
– Мне плевать, кто твой куратор, дрянь. Наш герой-любовник мне не указ. С удовольствием перерезал бы тебе глотку, но наследной правительнице ты нужна живая, и немедленно.
– Вот Нашира обрадуется, когда услышит про героя-любовника, Сухейль, – парировала я. – Думаешь, стоит ей рассказать?
– Говори что хочешь. Тебе все равно не поверят.
Сухейль поволок меня к выходу. Я визжала и отбивалась, но так и не осмелилась натравить на него фантома.
Мастерским хуком надсмотрщик отправил Джулиана в нокаут. Оба моих друга оказались во власти этого чудовища, и помочь им было нельзя.
19
Расцвет
Резиденция «Сюзерен» казалась еще темнее и холоднее, чем в тот раз, когда нас водили сюда на собрание. Из людей – никого, кроме меня и Сухейля. Похоже, беседовать с Наширой тоже предстоит один на один. И нет куратора, чтобы защитить меня. Желудок сводило от страха, колени предательски дрожали.
Сухейль втолкнул меня в комнату с высоким потолком и стрельчатыми окнами. В железном канделябре горели свечи, в огромном камине – поленья. Отблески пламени бросали длинные тени на рельефные своды. Посередине стоял длинный обеденный стол, во главе которого восседала Нашира Саргас в обитом алым бархатом кресле. Сегодня на ней было длинное платье геометрического фасона, с высоким воротником.
– Добрый вечер, номер сорок, – поприветствовала она и, не дождавшись ответа, сделала знак Сухейлю: – Можешь идти.
– Слушаюсь, наследная правительница, – отозвался тот и, наклонившись к моему уху, шепнул: – До скорой встречи, дрянь.
Он вышел, оставив меня наедине с женщиной, жаждавшей моей смерти.
– Садись.
Я собиралась расположиться подальше, у другого конца стола, но Нашира властным жестом указала на кресло по левую сторону от нее, рядом с камином. Я покорно поплелась туда. Голова немилосердно гудела. Странно, как после той плюхи вообще не треснул череп.
