Босиком я прошлепала по ступенькам и заглянула в кухню.
За столом Ник читал «Дейли десендант». Рядом стояла корзинка со свежим хлебом, только из пекарни.
– Доброе утро.
– Скорее раннее. – Я придвинула стул и села. – Ты вчера играл на пианино?
– Да. Единственная мелодия, которую знаю. Подумал, так Зику будет легче уснуть. Он ведь был заклинателем до того, как стал нечитаемым.
– Ну и как он?
Ник отложил газету и потер воспаленные глаза.
– Пусть еще немного поспит, и надо убираться отсюда. Леон вот-вот вернется.
– Попроси, чтобы Зика оставили здесь. – Я придвинула к себе газету. – Так у Джекса не возникнет вопросов.
– Вопросы возникнут при любом раскладе. – Он в упор посмотрел на меня.
Не отреагировав, я уткнулась в газету. Сайен призывал граждан всячески содействовать поискам Пейдж Махоуни и ее сообщников, подчеркивая, что беглецы наверняка изменили внешность, дабы скрыться от правосудия. Особое внимание следовало обращать на акцент, крашеные волосы, маски и признаки пластических операций. Статья пестрела снимками свежих хирургических швов, расположенных на щеках вдоль линии роста волос или за ушами.
– Надо посвятить остальных в мой план битвы. – Я налила нам кофе. – И выяснить, чью сторону они займут в случае моей победы.
– А что насчет Стража? Про него тоже надо рассказать?
Над раковиной громко тикали часы с маятником.
– В смысле?
– Да брось, Пейдж. Мы знакомы десять лет. Я сразу вижу, когда что-то не так.
– Все так. – Под его пристальным взглядом я уронила голову и прижала пальцы к вискам. – Точнее, все не так.
– Ладно, не мое дело.
Я рассеянно помешивала кофе.
– Не хочу занудствовать, – добавил он, – но не забывай, сколько тебе пришлось пережить из-за него. Допустим, он изменился и больше не представляет для тебя угрозы, но, даже если опустить тот факт, что по его милости тебя держали взаперти полгода, помни: он тебя использовал. Обещай, что не забудешь, sötnos.
– Такое разве забудешь? Да, Страж мог отпустить меня в первый же день, но… это ничего не меняет. По-твоему, меня тянет к нему из жалости, но ты ошибаешься! Я его не жалею и уж тем более не оправдываю, просто понимаю, почему он поступил именно так, а не иначе. Теперь тебе ясно?
– Да, – помедлив, ответил Ник, – теперь ясно. Но он же такой холодный, Пейдж! Неужели ты с ним счастлива?
– Пока не знаю. – От кофе в груди сразу потеплело. – Знаю только, что он понимает меня как никто другой.
Ник тяжело вздохнул.
– Что на сей раз? – участливо спросила я.
– Не хочу, чтобы ты становилась темной владычицей. Посмотри, чем это кончилось для Гектора и Рот-до-Ушей.
– Со мной такого не случится, – заверила я, хотя внутри все сжалось от страха. Даже если Джекс не забыл доложить Аббатисе про киллеров, вряд ли она кинется принимать какие-то меры. – У тебя были еще видения?
– Да. Постоянно. Но все так запутанно, не разобрать…
– Не бери в голову. – Я ласково сжала его пальцы и убрала руку. – Пойми, другого выхода нет. Кто-то должен попытаться.
– Почему обязательно ты? Пейдж, у меня дурное предчувствие.
– На то мы и ясновидцы, чтобы испытывать дурные предчувствия по любому поводу.
Ник поморщился. Дверь распахнулась, и в кухню вошла Элиза.
– Всем привет!
– Почему ты не в логове? – нахмурился Ник.
– Джексон велел вас найти. Общий сбор в Севен-Дайлсе через час. – Она потянулась за кофейником. – И зачем только нас понесло на холм? Надо было сразу ехать по домам.
– Кто же знал, что все так обернется? – проворчал Ник. – Кстати, что вас связывает с Леоном?
– Он мне как семья.
Семья. Слово непривычно резануло слух. Джексон на дух не выносил понятий родства. Его послушать, нас всех нашли в капусте.
Ник отложил газету:
– А поподробнее?
– Я же подкидыш. Меня воспитали торговцы, но обращались ужасно: заставляли таскать коробки из Сохо в Чипсайд мимо легионеров и бандитов. Изо дня в день по четыре мили туда и обратно. В семнадцать меня приняли на работу в мюзик-холл. Там мы познакомились с Би Сисси, лучшей актрисой на все подполье. Она первая из ясновидцев не плюнула в мою сторону.
Мы с Ником слушали затаив дыхание.
– Би – физический медиум. На представлениях кто только в нее не вселялся. – Уголки рта Элизы скорбно опустились. – Иллюзионисты, акробаты, танцоры. За двадцать лет на подмостках это сильно подорвало ее лабиринт. – Голос девушки дрогнул. – Леон и Би мои единственные друзья вне банды. К Джексону я устроилась ради Би, чтобы оплачивать ее лечение.
Невероятно! Элиза казалась такой искренней в своей преданности Джексу.
– Чем вы ее лечите? – тихо спросил Ник.
– Пурпурной астрой. Леон пока увез Би за город, хочет поискать там новые травы.
– Так вот куда ты пропала с рынка! – осенило меня вдруг.
– Ей было совсем плохо в тот день. Думали, умрет. – Элиза оттерла рукавом набежавшие слезы. – Леон устроил у себя приют для нищих. Здесь их кормят, лечат, но сейчас денег катастрофически не хватает. – Она уныло сгорбилась. – Простите, это все стресс.
– Почему ты раньше ничего не говорила? – удивился Ник.
– Боялась, что вы расскажете Джексону.
– Шутишь? – Он обнял Элизу за плечи, и у нее вырвался истерический смешок. – Мы же с тобой были первыми «Печатями» и всегда делились самым сокровенным. Нам ты всегда можешь довериться.
Мы молча налегли на тосты с медом. Наверху шевельнулся лабиринт Стража.
– Элиза, я не успела тебе вчера сказать… В общем, я решила драться против Джексона на «Арене розы».
Расширившимися глазами Элиза глянула на Ника, но тот лишь тяжело вздохнул.
– Да ладно! – Сообразив, что это не шутка, Элиза испуганно замотала головой. – Не надо, Пейдж. Джексон ведь…
– Убьет меня? – Я залпом допила кофе. – Пусть попробует.
– Он вдвое старше и вдобавок один из опытнейших ясновидцев в цитадели. Если выступишь против него, это конец. Конец банде.
Тут не поспоришь. Джексон – единственный, кто объединял нас.
– А если не выступлю, тогда конец вообще всему. Ты ведь в курсе, с чем нам предстоит бороться. Если за этим действительно стоит Аббатиса, на Синдикат надежды нет. Надо брать все в свои руки, пока не поздно.
Элиза не ответила.
– Только не говори Надин – она сразу побежит рассказывать Джексону. Максимум меня поддержит Дани. Зику тоже ни слова. Непонятно, чью сторону он займет. – Я искоса взглянула на Ника. – Ведь так?
