Вика уронила голову на грудь и продолжала не играть.
– Тебе чаю налить? – предложил Петя.
– Не. Я собираюсь. Я сейчас.
– А… Ну, я все же налью, пока ты собираешься.
Не успел он выйти, как Вика начала. Собралась, наверное. Петя заваривал на кухне чай, а Вика играла. На этот раз вроде без ошибок. «Ничего, выучила все-таки!» – подумал Петя. Потом он еще подумал, что неприлично торчать на кухне, пока для тебя играют. Быстро плеснул не успевшую закипеть воду в чашки и вернулся с ними к роялю.
Вика, кажется, и не заметила, что он выходил. Ее рот был полуоткрыт, а глаза блуждали, словно по комнате летала муха, и Виктория следила за ее полетом. С приветом девушка. На Петю накатила вторая волна стыда: он, гений, обидел не просто постороннюю девушку, но еще и убогую.
– Ну вот, – сказала Вика, положив руки на колени. – Примерно так.
– Да-а… – неопределенно протянул Петя. – Круто. Просто очень круто. Просто вообще респект. Однозначно.
Вика молчала. Петя понял, что комплимент надо продолжить.
– Ты, наверно, много занимаешься? Седьмой класс заканчиваешь, да? – Половину девчонок из их класса заставляли учиться в музыкалке-семилетке, они выли и считали недели и дни до ее окончания.
– Нет, ты что? У меня десять лет, я уже заканчиваю. Буду в Москву поступать. То есть в Москве.
Вика, казалось, была удивлена вопросом о классе. Совсем чумовая девица! Разве Петя обязан знать, в каком классе какие произведения играют? Он же не в музыке гений, в конце концов!
– Тебе дед разве ничего не рассказывал? – продолжала удивляться Вика.
«Нет», – хотел чистосердечно признаться Петр, но сообразил, что нельзя.
– Мне дед много о чем рассказывал, – уклончиво ответил он. – Но…
– Ясно, – перебила Вика. – Не рассказывал. Я у него на этом рояле занималась. Не все десять лет, но последние пять – каждый день. И Иветта Пална сюда приходила. Это мой репетитор. Дополнительно к основным занятиям.
«Сдохнуть, дополнительный репетитор по роялю!» – вздрогнул Петя.
– Она вообще-то, как все, дома работает. Но, увидев такой инструмент… И потом, ей близко, буквально через дорогу. Она милая… Да ты же ее видел, она была на похоронах. Помнишь такую, в черном манто, с лилиями. Петя не помнил.
– Они с дедом подружились очень.
«Еще б влюбились друг в дружку на старости лет, ага!» – подумал Петя.
– А может, даже у них и любовь была, – добавила Вика. – Только разгореться не успела.
«Это хорошо, что не успела, – решил Петя. – А то бы охмурила деда, оформила брак, и ку-ку – библиотека…»
– Да-а, – произнес он. – Если эта твоя Пална была такая милая, то жалко, что не успела.
– Почему «была»? Она и сейчас есть. Мы с ней и дальше заниматься планируем.
– На этом рояле? – напрягся Петя.
Вика криво усмехнулась, но сдержалась, ответила спокойно:
– Нет, конечно. Вы ж теперь его в Москву возьмете… Или квартиру сдавать будете… Или продадите…
– Мы не будем продавать квартиру! – быстро ответил Петя, этот вопрос обсуждался родителями еще по дороге в Питер, и хотя Петя спал на заднем сиденье, все отлично слышал.
– Я имела в виду – рояль продадите, – пояснила Вика.
– А…
– Или подарите…
О рояле предки вроде разговоров не вели.
– А ты хочешь этот рояль? – спросил Петя. Вика вспыхнула:
– Ну, знаешь! Я этого не говорила!
Петя растерялся: как с такой неадекватной особой разговаривать? Простой вопрос, хочет ли она купить этот рояль, если его будут продавать. И такая реакция!
– А что тут такого? – спокойно, как разговаривают с больными в психушке (а как с ними разговаривают, кстати?), он пояснил свою мысль: – Ты же занималась на этом рояле пять лет, он тебе стал как родной, получается. И деда Петю ты хорошо знала. Что ж такого в том, что ты хочешь, то есть в том, что ты, возможно, можешь захотеть купить этот инструмент на память…
Вика опять вспыхнула в какой-то момент, но сдержалась. Некоторое время она молчала, внимательно смотрела на Петю и словно что-то решала для себя. «Наверное, считает, хватит ли у них денег!» – понял Петя. Секунд чрез тридцать, что-то решив, Вика сказала:
– Нет. Я больше никогда не смогу на нем играть.
Петя понимающе кивнул. Откуда, действительно, у Вики или ее мамы может взяться куча бабла на этот рояль? Петя помнил, что живут их питерские соседи бедно. Ну, не бедно, может, но очень средне.
– Если можно, я возьму на память о дяде Пете ноты, – вдруг попросила Вика. – Конечно, если они вам не нужны.
– Ноты? – удивился Петя. – Бери, конечно. А какие ноты?
Вдруг это какие-то уникальные ноты с пометками Чайковского или Прокофьева? Такие нельзя отдавать! Хотя вроде у них никаких уникальных нот не было в доме…
Кажется, Вика опять поняла, отчего он дернулся и напрягся. Она усмехнулась:
– Обычные ноты, самые обычные. Из двух сборников сканы, на таких больших листах. Меня мама хотела забрать из музыкалки в третьем классе. У меня тогда глаза разболелись перед экзаменами, конъюнктивит, капать стали что-то, зрачки расширили. Мелкоту с листа было совсем не видно. Мама растерялась, а дядь Петя пошел и отсканировал все нужные листы. А потом распечатал в два раза крупнее. Или даже в три. Все стало видно, я выучила и сдала.
– Молодец, дед! – искренне восхитился Петя. – Вот молодец! Конечно, забирай такое!
«А жалко, что эта Пална его не охмурила, – подумал Петя. – Он бы мог еще после бабушки жениться и жить себе счастливо…»
Вика вспомнила деда, и ее глаза опять подозрительно заблестели. Петя деликатно отвел взгляд в сторону и увидел елку, которая пароход. Надо было срочно выруливать на главное, а то сейчас возьмет свои ноты и уйдет.
– Ты чай пей, а то остывает! – засуетился Петя. – Я же помню, ты холодный не любишь.
– Откуда ты можешь помнить? – изумилась Вика. – Я же у вас не бывала, когда ты тут жил.
– Мы с тобой однажды оставались вдвоем, перед Новым годом, и я запомнил. Ты вылила остывший чай в мойку.
– Да-а? Ну надо же. Совершенно этого не помню. Весь тот день вроде помню, а вот про чай – нет.
– Вылетело, бывает! – важно кивнул Петя и с энтузиазмом продолжил: – Слушай, а правда интересно как, да? Дети общались всего один день, потом не виделись всю жизнь и вот снова встретились. И каждый запомнил о том дне что-то свое. Правда интересно?
Вике было не очень интересно. Ей не хотелось ничего вспоминать. Ей хотелось найти ноты и уйти. Но совсем не поддержать беседу было бы верхом неприличия.
– Ага, – сказала она. – Интересно.
