Испанцы говорили, что в книгах майя рассказывалось о «жизни их владык и простых людей», а также «в них содержалась история». Семьдесят лет спустя после завоевания и сожжения многих книг некий испанец все еще рассказывал о том, что он видел книги, раскрашенные разными цветами, которые «дают счет их годам, повествуют о войнах, эпидемиях, ураганах, наводнениях, голоде и других событиях». Даже в 1697 году один вождь племени ица знал все об истории Юкатана, потому что «он прочел ее в своих книгах». Было установлено, что «их иероглифическая литература, по-видимому, охватывала почти все отрасли науки майя», но образцов ее не сохранилось. То, что майя относились к своим книгам как к самым дорогим святыням, показывает замечание Ланды: «Самым ценным имуществом, которое брали с собой знатные люди, покидая Майяпан [после его разрушения] и уезжая в свою провинцию, были их научные книги».
Учение было прерогативой правящих классов, так как «жрецы были ключом к познанию… Они выполняли свои обязанности в храмах и обучали наукам, равно как и писали книги о них». И хотя их интерес к собственному происхождению был очень силен, в древних символах майя не удалось распознать никаких личных имен или названий городов. И тем не менее нам известно, что существовали раскрашенные схемы и карты, и в «Пополь-Вух» утверждается, как исторический факт, что, когда тольтеки пустились в путь на Юкатан, они «взяли с собой свои рисунки, в которых было записано все, что касалось древних времен», и что майя с гор получили у цибал тулан, рисунки из древней Тулы (последней столицы тольтеков), «которыми они записывали свою историю». В действительности сходство между некоторыми зданиями в Чичен-Ице и Туле (Толлане), расположенных в 1200 км друг от друга, настолько точно, что архитектурные детали могли быть переданы никаким иным путем, кроме как посредством рисунков, выполненных на бумаге. Вдобавок у майя были книги по медицине, копии, сделанные в XVIII веке и написанные латинскими буквами, которые, несомненно, были сначала переведены с иероглифов на письменный язык майя. Хосе де Акоста, который много путешествовал по Перу и Мексике (1565), писал: «Существовали книги, в которых ученые-индейцы хранили… свои знания о растениях, животных и других вещах». Но они не использовали свою иероглифическую письменность для записи контрактов – «при купле-продаже не заключались письменные соглашения», – и это было источником путаницы и разногласий, которые часто приводили к войне.
Ацтеки, письменность которых была менее развита, чем письменность майя, вели точные записи количества и качества дани и доходов, имели карты владений и подробную карту Теночтитлана. Мы знаем правильную последовательность их правителей и названия всех древних городов и провинций ацтеков. (Ацтеки также оставили после себя впечатляющую литературу, которая была изложена на бумаге испано-ацтекскими писцами в XVI в.) Что касается майя, то нам не были известны даже имена их «царей», по крайней мере до недавнего времени. Даже у инков, у которых не было письменности, было узелковое письмо кипу (после 1250 г.); оно выступало в роли мнемонического средства, которое давало им – а теперь и нам – хронологию их истории. Возможно, иероглифическое письмо майя в действительности совсем не является письменным языком, а больше мнемонической системой, благодаря которой – вместе с изображениями богов, датами и символами – пробуждалась память читателя. Этот вопрос возникает благодаря тому, что у них были ритмичные песни. Древние греки, руководимые богиней памяти Мнемозиной, пели, излагая облеченные в размер исторические события прошлого. «Илиаду» проговаривали нараспев задолго до того, как Гомер записал ее. Друиды использовали бардов для записи в мнемоническом ритме своих событий прошлого и трактатов по географии, о море, а также методах ведения сельского хозяйства. Генрих III (1207–1272, английский король в 1216–1272. – Ред.) применял versificator regis для распевания рифмованных хроник, эпитафий и тому подобного.
Но если книги майя охватывали другие области помимо тех, что донесли до нас сохранившиеся кодексы, мы об этом никогда не узнаем, потому что испанские монахи их уничтожили. Диего де Ланда прямо говорит: «…мы сожгли их все…»
Было предписано: идолопоклонство искоренить. Диего де Ланда сам подписал этот указ в 1562 году. Как часть религиозной программы испанцев, все книги майя были захвачены и привезены в город Мани
[44]
. «Мы нашли большое количество книг, – писал Ланда, – и в них не было ничего, в чем не видно было бы суеверия и дьявольской лжи, поэтому мы сожгли их все, о чем они [майя] поразительно сильно сожалели и горевали». Это подтверждает запись историка от 1633 года. В Мани Ланда «собрал книги и приказал их сжечь. Они сожгли много древних книг об истории Юкатана, в которых рассказывалось о его истоках и истории и которые имели такую большую ценность». Хосе де Акоста, этот ученый иезуит, который путешествовал по Перу и Мексике в пору молодости этого мира, был разгневан таким иконоборческим старанием: «Это следует из какого-то глупого усердия, когда, не зная или не желая знать ничего об Индиях, они говорят, что все это, как в запечатанном свертке, колдовство… Те, кто искренне пожелал узнать об этом, нашли многое достойным рассмотрения».
Диего де Ланда выполнил эту работу достаточно тщательно; из сотен книг только три каким-то образом избегли этого массового уничтожения.
Общее содержание текстов майя известно. Даже обладающие всей полнотой информации ученые сомневаются в том, что записи об исторических событиях делались на памятниках. Вот типичный пример текста майя, найденный на покрытой превосходной резьбой стеле в Тикале: «5 Ахау 13 Муан; завершение счета четырнадцати, завершение туна». Запись имеет отношение к календарю. Нет упоминания названия города, имени правителя или каких-либо исторических событий, которые произошли в течение «6 Ахау 13 Муан». Такого же рода и надписи, сделанные на других памятниках майя в других местах.
Как же отличаются от всего этого записи на Ближнем Востоке! Они тавтологичны, словоохотливы и информативны, как, например, «Шестьдесят два проклятия Асархаддона». По меркам майя эта ассирийская говорящая табличка совсем крохотная (45 на 30 см). По стилю она не сильно отличается от табличек Паленке: цари-боги мечут громы и молнии на коленопреклоненных вассалов. В мае 672 года до н. э. ассирийский царь Асархаддон привел к присяге своих вассалов и призвал на них страшные проклятия, если они нарушат ее. Он потребовал, чтобы его преемником стал его сын Ашшурбанипал. Эта табличка излучает эмоции; сами имена звучат как грохот цимбал: «…и пусть Сарантий, дающий свет и семя, уничтожит ваши имена и землю… пусть Иштар, богиня войн и сражений (а также плодородия, чувственной любви и др. – Ред.), сокрушит ваши луки…» И так, пока не высказаны все шестьдесят два проклятия. Эта табличка дает нам даты, историю, людей, характер.
